Чародей звездолета «Агуди»
Шрифт:
Глава 3
За рубежом откликнулись даже раньше, чем свои СМИ, на резкий ответ бездельникам, явившимся с требованиями более престижной работы. В центральных газетах США появились фото, а по всем каналам прошли кадры ужасающего расстрела мирной демонстрации, когда преступный режим России вывел войска для подавления справедливых требований трудящихся. Стреляющего солдата засняли минимум с шести точек, снова и снова показывали трясущийся от выстрелов ствол автомата, хотя Сигуранцев объяснил, что это одиночный выстрел, просто скорострельность современных автоматов такова, что за один выстрел вылетает пять пуль, но,
Европа реагировала на удивление вяло, отметили только, что впервые в России ответили резко. Обычно в стране, что недавно строила коммунизм, отношение к рабочим трепетное, брезгливо-уважительное. Все требования немедленно удовлетворялись, какими бы абсурдными ни выглядели. Зато наши СМИ с утра до вечера по всем каналам крутили эти материалы, правозащитники захлебывались от экстаза, клеймя преступный режим, озверелый преступный режим, тоталитарный режим, скатывающийся к фашизму… Нет, утверждали другие, в России всегда был фашизм, еще Рюрик был фашистом, Иван Грозный был фашистом, как и Сталин, вся Россия – фашист на фашисте, кроме русской интеллигенции, что уже почти Запад, почти люди, даже сморкаются в платочек, а не с размаху соплями о пол, как остальные русские.
Новодворский тоже не разразился демократическим негодованием: я назначил его руководителем делегации в ПАСЕ и еще пару всемирных организаций, он со всеми перезнакомился и даже дружит, и сейчас голова занята совсем не такой мелочью, как разгон демонстрации…
– Патриотизм, конечно, штука хорошая, – сказал он утром на другой день после инцидента на Красной площади. – Но подушка безопасности все же лучше… но если у кого-то еще есть желание отдать жизнь за… за эту страну, то прошу зайти ко мне в кабинет. При себе иметь заявление, две фотографии три на четыре и один патрон.
– К вам в кабинет? – спросил Босенко. – Думаю, что не по Хуану сомбреро… Не все то лебедь, что над водой торчит. Хорошо смеется тот, кто смеется в мегафон, да и то, как показала вчерашняя демонстрация, уже не совсем даже верно. Надеюсь, когда-то да придем к благородному и неотъемлемому праву каждого человека стрелять демократов прямо на месте, а сейчас мечтаю перевешать их хотя бы малость. У меня уже и кандидатуры есть…
Новодворский отмахнулся:
– Что ваши кандидатуры! Вот у Петра Петровича целый список. Верно?
Сигуранцев поглядел на него в упор, взгляд такой бесстрастный, что вокруг воцарилось молчание. Наконец Сигуранцев разомкнул губы:
– Да, Валерий Гапонович, обширный список. Подробный! В нем даже номера тайных счетов в швейцарских банках.
Молчание стало гробовым, все застыли, словно лихорадочно проверяли номера своих счетов, наконец Каганов хохотнул с преувеличенной беспечностью:
– Ну что вы, Петр Петрович, дуетесь за такую малость? Ведь это всего лишь деньги! А кого они радуют?
Новодворский возразил:
– Если деньги не радуют, значит, они не ваши. Свои радуют всегда.
– Деньги – не самое главное в жизни, когда они есть. А так вовсе не играют в жизни никакой роли… потому что сами пишут сценарий.
Новодворский лучезарно улыбнулся:
– Абсолютно с вами
Перед отлетом он пришел еще на пару самых необходимых заседаний, по дороге на Запад успел заскочить к целому ряду самых влиятельных губернаторов, затем галопом пронесся по Европе, везде выступая с осуждением снова вспыхнувших репрессий в России, наступлений на права и свободы простого и даже очень простого человека.
Карашахин принес центральные газеты Англии, Франции, Германии, где Новодворский смотрит с первых страниц, лицо уверенное, жизнерадостное, простое и бесхитростное, каким и должен быть президент демократического государства. Неоднократно, но убедительно говорит о незыблемости демократических ценностей, что Господь вложил в души людские, о необходимости курса на дальнейшее внедрение общечеловеческих ценностей, приверженцем которых наиболее последовательно выступает он, Новодворский, основной кандидат на пост президента…
– Выборы скоро, – проговорил Карашахин хмуро. – Не знаю, не знаю… Похоже, он в самом деле уйдет в еще больший отрыв.
– А какой рейтинг остальных?
– По данным опросов, если бы выборы состоялись прямо сейчас, Новодворский получил бы сорок девять процентов голосов, Гусько – тридцать два, Мацак, Грущенко и Доннер близко к семи в сумме. Остальные не наберут даже полпроцента…
Я покачал головой. Инерция очень велика, а также велика власть общественного мнения. Народ всюду ворчит, что преступников распустили, что надо этих гадов расстреливать без суда и следствия, даже за карманные кражи – на каторгу, но едва доходит до действий, каждый голосует за «общедемократические ценности», при которых у преступника куда больше прав, чем у законопослушного гражданина. Западная система гордится тем, что в их судах Иисус Христос и Иуда Искариот имеют равные возможности, но любой адвокат скажет вам, что шансы Иуды выглядят намного предпочтительнее. А суды присяжных – вообще цирк, в самом ли деле надо набирать двенадцать человек, чтобы решить, чей адвокат лучше?
День уже с утра жаркий, снова заговорили о всемирном потеплении, но при всемирном – повышение на градус, максимум – на два, а здесь солнце как озверело, чувствую себя свежезарезанным поросенком под паяльной лампой. Рубашка взмокает и тут же высыхает, в молодости в таких случаях между лопатками белело от выступившей соли, но такое не позволят президенту. И то, что среди такого обилия кондишенов ухитряюсь ощутить жару, – удивительно.
Ксения не вскочила, как охранник, просто кокетливо поклонилась, давая возможность заглянуть в глубокий вырез открытого платья.
– Ах, какая жара, господин президент, – произнесла она томно, потом без всякого перехода деловито щебечущим голосом: – Членовозы уже прибыли, а сами члены правительства по одному собираются в нижнем зале.
– Я что, опоздал?
– Ох, господин президент, вы, наверное, только к женщинам опаздываете…
– Тогда зови, – сказал я. – Не жди, пока все соберутся.
Она взглянула с некоторым удивлением, я сам подумал и устыдился мысли, что стараюсь начать раньше в надежде, что без Новодворского, как будто это может ослабить его позиции.