Чародей
Шрифт:
– Речь не обо мне, животное. Как ты смеешь оскорблять царицу Египта?
Рыдая и бессвязно бормоча, она побежали обратно в ограду лагеря. Минтака крикнула ей из клетки:
– Все закончилось, Гесерет. Успокойся. Освободи Мерикару, и мы защитим тебя. – Она говорила тихим успокаивающим голосом, поскольку поняла, что Гесерет перешла границы разума и блуждает в пустыне безумия.
– Я – царица Египта, а мой муж – бессмертный бог, – кричала Гесерет. – Смотрите на меня и страшитесь моей красоты и моего величия. – Она была покрыта кровью и грязью и неистово размахивала копьем.
– Пожалуйста, Гесерет, – добавила свою просьбу Мерикара: – Нефер и Мерен будут здесь очень скоро. Они позаботятся о тебе и защитят тебя.
Гесерет впилась в нее взглядом.
– Я не нуждаюсь ни в какой защите. Разве ты не понимаешь, что я тебе говорю? Я – богиня, а ты – солдатская девка.
– Дорогая сестра, ты расстроена. Освободи меня, и я помогу тебе.
Лицо Гесерет приобрело коварное выражение.
– Думаешь, я не смогу найти для тебя мужской зубец? Ошибаешься. У меня найдется. – Она подняла длинное копье и перевернула так, что тупой конец древка был направлен на Мерикару. – Вот идет твой воин-любовник. – Она угрожающе надвинулась на Мерикару.
– Нет, Гесерет! – настойчиво воскликнула Минтака. – Оставь ей жизнь.
– Ты будешь следующей, подлая предательница. Я займусь тобой после того, как обслужу эту.
– Гесерет, нет! – умоляла ее Мерикара, корчась в путах. Но Гесерет, казалось, не слышала ее и вставила древко копья между ее разведенными бедрами.
– Сестра, ты не можешь! Разве ты не помнишь…
Мерикара замолчала, и ее глаза широко открылись от шока и боли.
– Вот так! – сказал Гесерет, глубоко заталкивая в нее древко. – Вот так! – кричала она. – И так! – Древко с каждым толчком входило все глубже, пока не погрузилось почти на длину руки в живот и вышло, покрытое кровью Мерикары.
Теперь обе девушки кричали:
– Прекрати! Пожалуйста прекрати! – но Гесерет продолжала впихивать древко в свою сестру.
– Так! Это утолило твою похоть?
Мерикара истекала кровью, но Гесерет всей своей тяжестью налегла на оружие и втолкнула его в сестру на всю длину. Мерикара пронзительно закричала в последний раз и ослабла в путах. Ее подбородок упал на голую грудь.
Гесерет оставила копье воткнутым в ее стройное бледное тело и отошла. Она ошеломленно смотрела на дело рук своих.
– Ты сама виновата. Я не при чем. Это был мой долг. Ты вела себя как шлюха. Я обошлась с тобой как со шлюхой. – Она снова начала рыдать и ломать руки. – Это не имеет значения. Ничто больше не имеет значения. Наг мертв. Наш нежно любимый муж мертв…
В полубессознательном состоянии, как лунатик, Гесерет пошла в свой шатер, роскошно обставленный, но пустой. Сняв пропитанный кровью и мочой хитон, она уселась посреди пола, затем наугад выбрала из груды в углу другую одежду и натянула на ноги сандалии.
– Пойду искать Нага, – сказала она с внезапной решимостью. Быстро собрав кое-какие вещи, она затолкала их в кожаную заплечную сумку. Затем решительно направилась к двери.
Когда она вышла на ранний солнечный свет, Минтака крикнула ей из клетки:
– Пожалуйста, освободи меня, Гесерет. Я должна позаботиться о твоей младшей сестре. Она страшно ранена. Прошу, будь милосердна, позволь мне пойти к ней.
– Ты не понимаешь. – Гесерет резко замотала головой. – Я должна идти к мужу, фараону всего Египта. Он нуждается во мне. Он послал за мной.
Не взглянув на Минтаку, она поспешила из ограды, качая головой и что-то бессвязно бормоча себе под нос. Она повернула на запад, в направлении, противоположном течению потока испуганных людей, и побежала в сторону Исмаилии и Египта.
Минтака еще раз услышала:
– Жди меня, Наг, моя единственная истинная любовь. Я иду. Жди меня! – и безумные крики Гесерет стихли вдалеке.
Минтака боролась со своими путами, крутила и тянула руки, прижав босые ноги к стойкам клетки, чтобы лучше упереться. Она чувствовала, как кожа слезала с запястий и теплая кровь потекла по ладоням и пальцам, но кожаные ремни были завязаны туго и крепко, и она не могла ни растянуть, ни разорвать их. Ее руки стали неметь от недостатка крови. Всякий раз, когда она отдыхала от этой борьбы, ее взгляд возвращался к обмякшему телу Мерикары на колесе. Она звала ее:
– Я люблю тебя, моя дорогая. Мерен любит тебя. Не умирай. Ради нас, пожалуйста, не умирай. – Но глаза Мерикары были широко открыты, а взгляд неподвижен. Скоро ее глаза стали сохнуть и стекленеть под тонким слоем пыли, и мухи назойливо зароились над телом и стали пить из лужи крови между ее ногами.
Затем Минтака услышала звуки драки, доносившиеся от входа в шатер, и, повернув голову, увидела двух служанок Гесерет, выползающих из шатра. Каждая несла большой мешок, набитый украденными ценностями. Минтака крикнула им:
– Пожалуйста, освободите меня. Вы получите свободу и большую награду, – но они испуганно и виновато поглядели на нее и выбежали из ограды на дорогу, чтобы присоединиться к отступающему в беспорядке побежденному войску, идущему на восток.
Позднее у ворот раздались голоса, и Минтака хотела закричать, но вовремя узнала грубую речь и успела сдержаться. Четыре человека осторожно вошли в лагерь. По их лицам, одежде и разговору она поняла, что это негодяи самого низкого пошиба, вероятно, из шаек шакалов и падальщиков, следующих за любым войском, чтобы грабить и воровать. Она опустила голову и притворилась мертвой.
Негодяи остановились посмотреть на тело Мерикары. Один засмеялся и сделал такое непристойное замечание, что Минтака крепко зажмурилась и с большим трудом заставила себя смолчать.
Затем они подошли к клетке и поглядели на нее. Она лежала совершенно неподвижно и старалась не дышать. Понимая, как ужасно она выглядит, она попробовала притвориться мертвой.
– Воняет, как от свиньи, – заметил один из них. – Лучше займусь этим с Госпожой Ладонью и ее пятью дочерьми. – Они дружно загоготали над этой шуткой и разошлись по лагерю в поисках добычи. Они ушли, унося все, что могли, Минтака смотрела на удлиняющиеся на утоптанной земле лагеря тени, а тем временем снаружи звуки проезжающих повозок, телег и идущих пешком людей медленно стихли. Перед самым закатом прошли последние из них, и тишина пустыни и смерти опустилась на лагерь.