Чародей

Вулф Джин Родман

– Конечно нет! Я не говорю ничего подобного! Вы погибнете.

Я внимательно посмотрел на него.

– Вы спросили, как они там оказались. – Гарсег положил руку мне на плечо. – Но вам следовало бы спросить, как вы сами здесь оказались. Я велел Ури привести вас, понимая, что вам захочется узнать об участи ваших друзей. Я намереваюсь снова захватить свою башню, коли получится. И в случае удачи я поднимусь на самый верх и позабочусь о них. Но события здесь происходят медленно, тогда как в Митгартре время течет быстро.

– А именно там они и находятся.

– Совершенно верно. Для них могут пройти десятилетия, пока я собираю войско. Вы пользуетесь влиянием в Митгартре. Вы можете собрать войско там и морем отправиться к ним на помощь. Такая вот мысль мне явилась. Но если вы предпочтете присоединиться к нам, мы будем очень рады.

Я обдумывал вопрос столько времени, сколько потребовалось бы человеку для молитвы, глядя на далекие буруны, чтобы не смотреть в глаза Гарсегу. Мне казалось, вся моя жизнь вела меня к этому моменту: мое рыцарство, Вальфатер и Леди, даже Дизири.

Наконец я сказал:

– Вы дракон Муспеля. Разве не таково ваше истинное обличье?

– Да, – кивнул Гарсег, – хотя мой отец был королем в Митгартре.

– И ваши друзья. Ведь они тоже драконы Муспеля?

– Одни – да. Другие имеют обличье морских эльфов.

– Разве несколько драконов не могут одержать победу над одним?

– Мы постараемся, выступив во главе эльфийского войска. Вы видели меня в обличье дракона. Я был таким же большим, как белый дракон?

– Гораздо меньше. Так то было ваше истинное обличье?

Я снял шлем и положил на гальку.

– Да.

Я стянул с себя кольчугу; набранная из тончайших колец, она могла целиком поместиться в шлем, куда я и положил ее, восхищаясь ею, вполне возможно, в последний раз в жизни и задаваясь вопросом, замечательна ли она потому, что я ношу ее, или просто потому, что владею ею. В конце концов, некогда она принадлежала Гренгарму.

– Вы собираетесь поплыть туда? – спросил Гарсег.

– Вы знаете, что да. Я дал клятву сразиться с Кулили.

Я разделся и наказал Гильфу сторожить мои доспехи и одежду и не доверять никому. Он ничего не ответил, но оскалился на Гарсега, показывая, что все понял.

Эльфрис отличается от Митгартра так же, как Скай. Я пытался объяснить тебе, насколько они разные, но знаю, что у меня не получилось. Здесь, Бен, я должен признаться тебе, что даже я не понимал, насколько сильно Эльфрис отличается от Митгартра, покуда не извлек Этерне из ножен.

Звук клинка, покидающего ножны, превратился в ветер. (Тебе такого не представить.) Ветер разогнал последние клочья тумана. В Эльфрисе нет солнца. Но с неба льется ровный свет; и теперь, когда туман окончательно рассеялся, свет стал ярче, и морская гладь засияла точно зеркало.

По морю неслись старинные корабли, длинные корабли с многочисленными веслами, похожими на крылья; с расшитыми парусами, красными, черными, зелеными и золотыми; с высокими носами и высокими разукрашенными кормами.

На носу и на корме каждого корабля стояли рыцари Этерне, такие же реальные, как я сам. Доспехи, обнаженные мечи (все до единого тоже Этерне) и белозубые улыбки сверкали в ослепительном свете.

Крепко сжимая Этерне, я нырнул в море.

Плыть с тяжелым мечом в руке непросто. Я старался изо всех сил, почти все время оставаясь под водой и используя ноги и левую руку в качестве весел. Мое преимущество (и огромное) заключалось в том, что море не утопило меня, но приняло благосклонно. Не скажу, что я дышал водой, как дышал воздухом на суше, – я не сознавал, что вообще дышу. Возможно, я дышал через кожу, а возможно, мне просто не нужно было дышать, пока я находился там.

Подплыли акулы, стремительные и безмолвные. Одна, вторая, третья – последняя была чудовищного размера. Я понимал, что даже если сумею убить одну, мне никак не убить всех троих, если они нападут одновременно. В отчаянии я рубанул мечом ближайшую. Легендарный клинок Этерне отделил голову от туловища, выпустив клубы темной крови и ошметки потрохов. Остальные две акулы набросились на добычу, точно ястребы, а я всплыл на поверхность воды, как умирающий человек взмывает в Скай.

Повсюду вокруг я видел корабли рыцарей Меча, один на расстоянии половины полета стрелы. До сих пор я не думал, что они реальные, и мне в голову не приходило, что на борт одного из них можно забраться. Но я забрался – и как чудесно было оказаться на палубе такого корабля, где на веслах сидели не заключенные, а бородатые воины в кожаных куртках с бронзовыми заклепками, мужчины с мускулистыми руками и глазами, сверкающими, точно льдинки.

– Я сэр Ханбальт, – представился один из рыцарей. – Добро пожаловать к нам.

Мы обменялись рукопожатием и обнялись.

Вскоре белый дракон всплыл на поверхность. Мы обрушили на него град стрел и копий, хотя я ничего не мог сделать, покуда мы не приблизились к нему. Под носом корабля находился таран; я стоял на нем, свободной рукой держась за резное носовое украшение, а весла позади меня мерно вздымались и опускались, подобно белым крыльям грифона, и вспенивали море.

– Дизири! – выкрикнул я. – За Дизири!

Думаю, именно тогда белый дракон узнал меня. Корабль, зажатый в челюстях чудовища, выпал у него из пасти. Наши взгляды встретились, и я увидел, как ярость угасает в его глазах, и почувствовал, как она угасает в моих. Дракон нырнул, и я понял, что должен последовать за ним.

В Скае я видел потрясающие воображение зрелища, каких никогда не встретишь в Митгартре или Эльфрисе, но ни разу столь странного. На моих глазах чудовище начало таять, и мне уже показалось, что сейчас оно полностью растворится в воде. Огромный и ужасный дракон превратился в белое облако, мерцающее и постоянно меняющее очертания. А потом в лицо Кулили.

Ты пощадишь меня?

Я не мог говорить вслух, но сформировал мысль, как уже делал очень давно, в юности:

– Я пощажу тебя, если ты сдашься.

Мы не сражались. Сначала ты должен последовать за мной и увидеть то, что я покажу тебе.

Я согласился и в темной пучине, которую люди называют морским дном, узрел нечто, о чем говорить не стану, хотя надеюсь в свое время рассказать тому, кто могущественнее даже самого Вальфатера.

Тауг, юная Этела, Линнет и Вил стояли, дожидаясь меня, на отлогом берегу у подножья башни Глас. Хотя левая рука у Тауга все еще висела на перевязи, последняя была темно-красной от крови, и Мечедробитель тоже был обагрен кровью по самый эфес. С кем он сражался, пока они спускались с башни, я никогда не спрашивал, но Этела время от времени роняла намеки, по женскому обыкновению. Это не имеет отношения к моему повествованию, и все же я никогда не забуду лицо Тауга, его вылезающие из орбит глаза и крепко стиснутые зубы.