Чародейка из Вавилона
Шрифт:
– Еще одна комната – и идем пить чай, – заявила я, и Вадя кисло кивнул. Он тоже порядком приуныл от того, что очередная конспирологическая теория не оправдывала себя.
Стены, кровать, ковер… Пусто.
И вдруг…
Амулет замигал возле шкафа. Что, в общем-то, было вполне логично – шкаф сам по себе был как бы нишей. Но только мигал он слишком интенсивно.
– О! – заявил Вадя и навалился на шкаф плечом. Из последних сил я помогла ему магией, и мы сдвинули его в сторону.
В стене позади была спрятана
– Ого! – у Вади загорелись глаза. – Я сбегаю за ключом крови!
– Подожди.
Дверь выглядела очень обычно для зачарованной. Да и зачаровать обычное дерево – не практично. Амулеты из дерева плохо держат заряд.
Я нажала на утопленную ручку, и она выскочила наружу. Поворот – и тайник открылся.
Это оказалась кладовка. Я нашарила выключатель, и единственная лампочка в потолке осветила ее битком набитое содержимое.
Ремни, цепи, плетки.
Кожаные маски, костюмы.
Трубки, шланги.
Кляпы, затычки, зажимы.
Набор металлических инструментов для…
Меня замутило.
– Это что… для пыток? – прошептал Вадя из-за плеча. – Зачем это… здесь?
Борясь с тошнотой, я сделала шаг назад и закрыла дверь.
– Пойдем.
Выпьем.
***
Крупные глотки обжигали горло и выворачивали пищевод и желудок, но я допила до капли и неловко бухнула стакан возле папье маше. Желудок скрутило спазмом, но он справился и передумал выплевывать виски обратно.
Я упала в кресло.
– Рин? – Вадя не сделал и глотка, стоял и растерянно смотрел на меня.
– Это не для пыток, Вадя, – хрипло после виски сказала я. Он захлопал глазами. – Не для таких пыток.
Он некоторое время осмысливал.
– Блядь.
Я смотрела на темные капли, скопившиеся на дне стакана, и пыталась прогнать этот ужасный вопрос.
Бывала ли в той спальне наверху моя мать?
Заломило шею и затылок, живот застонал, я только и успела, что склониться над корзиной для бумаг.
***
Этот цвет совсем не подходил этому крыльцу.
Небесно-голубой, чистый и невинный.
Почему она его так любит? Я бы на ее месте после ВСЕГО предпочитала только черный.
Может быть, я поэтому ничего не замечала? Или потому что не хотела замечать.
А ведь я и в детстве частенько видела ее подавленной, в слезах. Когда стала старше, решила, что это из-за отца. Так и оказалось. Вот только не из-за того, что она его любила, а он погиб. А потому что он гребанный мудак, который насилует ее каждые выходные.
Меня опять замутило.
Ладно.
В доме было пусто. Я вздохнула – одновременно с разочарованием и… облегчением. Все же я не была уверена, что готова к разговору. Что когда-нибудь буду к нему готова.
Я быстро пересекла прихожую и взлетела вверх по лестнице. Раз уж я здесь, стоит собрать вещи. В прошлый раз я этого так и не сделала.
Большой чемодан, который я брала на практику, был готов вместить половину гардероба и всю косметику. Я как попало кидала внутрь содержимое шкафов и подумывала о втором чемодане – для всех книг, которые мне могли понадобиться, и которых не было в ТОМ доме, когда наткнулась на его подарок. Вытащила с полки, как бомбу со сломанным таймером.
Я смотрела на черную коробочку с золотистым тиснением «Клэри» на крышке, и мой мир в очередной раз медленно переворачивался.
ОН подарил мне белье. Сексуальное, безумно развратное белье.
О, господи.
Как мерзко.
Как до тошноты мерзко.
Я отшвырнула коробку в угол, будто она была огромной личинкой навозной мухи.
Мама сразу поняла.
А я была дурой.
Меня передернуло, рука сама взметнулась в воздух, и я не успела сдержать слетевшие с кончиков пальцев чары.
Пламя испепелило плотный картон за секунду, огонь поутих – а затем разгорелся вновь, перекинувшись на обои и ковер. Повеяло дымом.
– О, господи!
Вода с шипением обрушилась на угол, дым заволок всю комнату, я с кашлем попыталась вызвать новый поток – не вышло.
Сквозь сизую пелену, кусающую глотку и глаза, мне померещились новые языки пламени.
Я же сожгу дом!
– Рина! Что случилось?! Ох…
Мимо промчался колышущийся человеческий силуэт – и расплескался водой у стены. С треском раскрылось окно, потянуло неестественно сильным сквозняком – и через минуту из комнаты выветрился дым. Стало тихо. Только большая грязная лужа и мокрые обугленные обои напоминали о пожаре.
Я обхватила руками плечи.
– Мама…
Она тихо вздохнула – и обняла меня.
А я разрыдалась, как в детстве.
Глава 26. Дикая
– Ни-че-го, – Вадя с апатичным видом лежал на кушетке в кабинете и смотрел в потолок. На краю стола, балансируя, стояла пустая тарелка из-под бутербродов с единственным огрызком груши. Очень интересно, что Вадя, этот поборник свобод, беззастенчиво пользовался услугами несчастных угнетенных каторжан, которые делали ему бутерброды и уносили грязную посуду.
– А что говорит твоя Кварта? – спросила я и с ногами забралась в кресло. Это было новое, пахнущее кожей кресло.
Я не могла сидеть в прежнем, приказала слуге выбросить его на помойку и купить новое в мебельной лавке. Кроме того, заставила переставить всю мебель в гостиной. Не подавать бифштексы, которые он постоянно ел на ужин. Никакого кофе с коньяком.
Приказала сжечь всю его одежду – и во дворе долго чадил черным дымом большой металлический контейнер. В двери тогда даже постучал патруль – все ли в порядке? Да, в порядке, избавляюсь от старого хлама.