Чары воительницы
Шрифт:
Не получив реакции, которую она ожидала, Люси пожала плечами:
— Думаю, его нельзя винить. В конце концов, его собственная жена растолстела из-за ребенка. — Тут она наклонила голову набок и выжидательно посмотрела на Колина. — Но если тебе когда-нибудь понадобится утешение, немного пообжиматься на сеновале или теплое местечко, куда преклонить голову… — Она опустила глаза на свою пышную грудь. — Ты знаешь, где меня найти.
Какой бы реакции она ни ожидала после этих слов, Колин был абсолютно уверен, что она никак не ожидала, что он схватит ее за горло и прижмет к стене конюшни. Она взвизгнула, выпучила глаза
Он ничего ей не сделал. Он только напугал ее. Но он хотел убедиться, что Люси ясно поняла его.
— Кому еще ты рассказала? — рявкнул Колин.
Она сглотнула и пискнула:
— Никому.
— Ты уверена?
Она быстро закивала.
— Ты никому больше не скажешь. Ни единого слова. Если я узнаю, что ты хотя бы прошептала их имена на одном вдохе, я сверну твою костлявую шею. Ты меня поняла?
Люси снова кивнула. Когда он отпустил ее, она зашаталась, подобрала свои юбки и убежала, словно курица, убегающая от лисы.
Когда она ушла, Колин обмяк, упираясь в стену. Ему казалось, что из него вырвали душу.
Предательство горело в его венах, как кислота. Воздух вылетел из легких. Его дух раскололся, как стекло под башмаком. Он был прав насчет Хелены. Но он был слишком поражен, чтобы поверить в это. Она одурачила его так же легко, как тогда давно обвела вокруг пальца английских наемников. И как моряк, завлеченный сиреной, Колин слепо следовал к своей погибели.
Какая-то часть Колина действительно умерла. Это было легче, чем выносить боль предательства. В конце концов, он начал снова дышать, его вдохи были такими же резкими, как мороз в теплом весеннем воздухе. И с каждым грубым вдохом новая пластина доспехов защелкивалась на его сердце.
— Нет, нет, нет! — ругался Пейган. — Ты опять заваливаешь кисть. Если бы ты сражалась с Фарамоном ле Бланом, он бы отрубил тебе голову.
Хелена кивнула. Она не знала, что с ней такое в последнее время. Руки и ноги будто не слушались ее, и она словно не могла сосредоточиться на фехтовании. Наверное, это связано с тем, что до турнира осталось меньше недели.
Конечно, в последние недели она была захвачена той же суетой в замке, как и все слуги и оружейники, готовящиеся к предстоящему грандиозному событию. Возбуждение было предельным, нервы почти сдавали, и Хелена чувствовала трепет в животе всякий раз, когда думала о грядущих легендарных битвах. Рыцари в замке ходили в полном боевом вооружении, все время тренировались, а в главном зале Бонифас репетировал песни, которые будет петь на пиру после турнира.
Колин, похоже, тоже свихнулся на предстоящем турнире. Он с рассвета до заката тренировался на ристалище. Соответственно все эти дни он не спал с Хеленой.
Не то чтобы она не могла это понять. Большинство рыцарей считали, что слишком частые занятия любовью уменьшают мужскую силу. Но иногда Колин казался совсем другим человеком. Очерствевшим воином, у которого не было ни сердца, ни души. Этот новый Колин никогда не смеялся и практически не улыбался. Он как будто совершенно замкнулся в себе. Если он проходил мимо Хелены, то почти никогда не заговаривал. А если и говорил, то отрывисто, как будто его мысли были где-то в другом месте.
Его мрачность, надо сказать, отравляла ее предвкушение великого события в Ривенлохе. Ей оставалось только утешать себя тем, что после турнира он снова станет тем же Колином, которого она знала и любила. И Хелена развлекала себя тем, что использовала каждую свободную минутку для тренировки.
— Фарамон любит нападать сверху, — продолжал свои советы Пейган. — Твое запястье должно быть крепким, чтобы блокировать его удары.
Хелена улыбнулась сама себе. Пейган как будто и не помнил, что она не должна будет участвовать в турнире. Во всяком случае, пока все вокруг знали, что она не участвует. Но сейчас, когда она стала гораздо опытнее — быстрее, сильнее, подвижнее, — она не собирается упускать возможность проверить свои способности в противостоянии с лучшими рыцарями королевства.
Если бы еще ей удавалось удерживать еду в своем нервном желудке хотя бы на час…
Живот Хелены снова сжался, и ее вырвало в ночной горшок.
Сан Ли скрестила руки на груди, ее мудрое лицо задумчиво наморщилось.
— Я знаю, что с тобой такое, — заявила она.
Зачем надоедливая служанка Мириел пошла за ней в спальню, Хелена не знала. Старуха обычно ходила по пятам за Мириел, как преданный утенок. Но по какой-то причине сегодня утром она оставила Мириел и очень заинтересовалась недомоганием Хелены.
— Это ничего, просто волнение из-за турнира, — пробормотала Хелена.
— A-а. И давно это с тобой?
Хелена смерила нахальную служанку испепеляющим взглядом и рассталась с остатками завтрака.
Сан Ли прищелкнула языком.
— Это не турнир. — Она протянула Хелене мокрую тряпку и объявила со своей обычной решительной прямотой: — Ты носишь ребенка.
Хелена чуть не подавилась. Но она оправилась, взяла тряпку и вытерла лоб дрожащими руками.
— Это невозможно.
Но, даже отрицая это, она понимала, что это было не только возможно. Это было вполне вероятно. Они с Колином спали столько раз, что можно было зачать целый выводок детишек.
— Невозможно? — Тонкие седые брови старухи взлетели вверх. Потом она подозрительно сощурилась. — Ты ведь знаешь, как делаются дети?
Хелена потеряла терпение.
— Вон!
Совершенно не испуганная приказом Хелены, Сан Ли медленно направилась к двери.
— Ты должна сказать отцу. — Прежде чем выскользнуть из комнаты, служанка не смогла удержаться от одного последнего удара. — Если знаешь, кто он.
Хелена швырнула ей вслед мокрую тряпку, но она только шлепнулась в закрывающуюся дверь.
Тут она бросилась на кровать, кусая ноготь большого пальца. Что, если Сан Ли права? Что, если она действительно беременна? У старухи был настоящий дар пророчества. Она провела ладонью по животу. Неужели ребенок Колина растет в ней?
Странная пара эмоций, радость и ужас, соперничала в голове Хелены.
Часть ее была в восторге от мысли носить ребенка Колина. Она уже представляла себе миниатюрную копию Колина с темными волнистыми волосами и светящимися зелеными глазами. Или, может быть, горячую девчушку с рыжеватыми локонами, как у нее. Каким чудесным отцом стал бы Колин! Он бы учил их ребенка удить рыбу и скакать верхом, петь глупые песни и рассказывать захватывающие истории о приключениях. Он делился бы своим смехом и своей любовью, и вместе они бы вырастили из своего ребенка лучшего рыцаря, какого только знал Ривенлох.