Час, когда придет Зуев
Шрифт:
— Скотина ты, — сказал Волин. — Не вздумай чокнуться. Ты обязан меня отсюда вытащить.
— Ты матрешек видел? — невпопад спросил Лобанов после короткого раздумья. — Таких, размалеванных. Сейчас их в виде президентов делают. Откроешь одну, а в ней другая, поменьше, точно такая же дрянь, поделка. И так до самой маленькой, которая не открывается… Не перебивай… А в ней — ничего, пшик. Остается раздавить и в мусор выбросить. Я свою матрешку открывал, открывал, все думал — что там дальше? И вот смотрю, может, эта — последняя? Что с ней делать?
Раздавить и в мусор? Но
Надежда Андреевна распахнула дверь так, словно достоверно знала, где укрылись друзья, и сразу прошла к столу. Лобанов поднялся ей навстречу. «Везде-то она найдет», — не то с неприязнью, не то с завистью подумал Волин. И вздрогнул, вспомнив, при каких обстоятельствах расстался с Верой-Магдалиной.
— Ребята, у вас неприятности, — без предисловий сообщила Надя.
— Юрий Иванович? — Сергей уже был подтянут и готов к действию.
— Он самый. Вы его переполошили.
— Экий он слабонервный. И что дальше, сходить извиниться?
— Я тебе сказал, что дальше! — Волин тоже встал. — Сударыня, вы не знаете, где наши вещи?
— Не спеши, — негромко приказал Лобанов.
Надежда Андреевна глянула на него и тут же отвела глаза.
— Лучше вам, действительно, убираться подобру-поздорову. Просто так вас, конечно, не отпустят, но, мне кажется, у вас есть шанс.
— Индюк думал… — невежливо начал Лобанов, но его перебил Алексей:
— Мы сами дорогу не найдем.
— Я провожу, — пообещала Надежда Андреевна.
И в эту минуту Сергею показалось, что она много старше, чем ему представлялось раньше. Надино лицо будто поблекло и стерлось, теряя зыбкое, как отражение в неспокойной воде, сходство с милой Любочкиной мордашкой. Зато теперь эти женщины могли быть ровесницами.
— Нет, так нельзя! Давайте разберемся… — заартачился Сергей, но Алексей с неожиданным напором почти вытолкал его в прихожую.
Надежда Андреевна взялась за ручку двери…
Но за порогом Волина ждал такой удар в лицо, что Алексей оторвался от пола, но не влетел обратно в свою сгоревшую квартиру, а влепился спиной в глухую стену. В глазах рассыпались искры. Все же он успел различить знакомые квадратные морды и продутые холодным ветром зрачки, почему-то все одинаково серые, с ржавым оттенком. Рядом испуганно вскрикнула Надя. Что-то грохнуло, послышался нечленораздельный рык Лобанова, а затем глухие, тяжелые удары.
Изредка, становясь свидетелем драк, Волин сразу слабел коленями от этих негромких, тошнотворных звуков. Но сейчас он почувствовал прилив отчаянных сил, как загнанное в погибельный угол травоядное. Ему заехали в физиономию еще раз и начали заламывать руки за спину. Алексей взвизгнул, рванулся и повалил кого-то с ног. Рядом Лобанов неуклюже, но вполне успешно подцепил противника на прием и швырнул через себя. На Сергея немедленно насели гурьбой. Волин видел, как Надежду Андреевну, бросившуюся в гущу свалки, сбили с ног. Тут же взревел Лобанов, в сумятице тел и конечностей возникло его ощеренное лицо:
— А… вашу мать!..
Нападавших на него раскидало по сторонам.
— Серега-а! — закричал Волин, но в тот же миг в лицо ему ударила
Но это оказался не безобидный «слезогон», а какая-то нервно-паралитическая дрянь. Алексей ослеп, оглох, тело будто распалось на части и бессильными клочьями рассыпалось по полу.
20
Лобанов видел, как упала Надя, как «вырубили» из газового баллончика Алексея.
Стервенея, готовый зубами рвать глотки, Сергей с воплем раскидал нападавших, все тех же, подручных Юрия Ивановича. Только теперь они казались одинаково серыми, словно отлитыми из чугуна. Лобанов чувствовал, что он сильнее любого из этой серой, безликой сволочи — штурмовики, вот они кто! — но их было слишком много, они наседали со всех сторон, повисая на плечах и руках свинцовым грузом, не увечили, не ломали костей, но неуклонно тянули вниз, к полу, и это почему-то казалось Лобанову особенно отвратительным.
Он вырвался. Ни Нади, ни Алексея больше не было видно. Молчаливая кодла опять надвинулась на Сергея. «Вы же тени! Сон моего разума!» — чуть не крикнул он. Но эти тусклые фантомы были настолько угрожающе осязаемы, что ему пришлось отступить. Сделав шаг назад, Сергей понял, что уже не сможет помочь близким ему людям.
— Хрен с вами! — пятясь, яростно выкрикнул Сергей в подступившие чугунные морды.
— Но я вернусь!.. Разберемся!..
Он оглянулся и прямо за спиной обнаружил двухстворчатую дверь с разбитыми панелями из рубчатого стекла, за которой виднелась площадка и кусок лестницы, уводившей к неведомым этажам. Лобанова не удивил столь удачно подвернувшийся выход. В этих местах пространство и время без конца играли в какие-то свои, непостижимые игры.
— Я вернусь! — крикнул он еще раз, нырнул меж приоткрытых створок и помчался вверх, прыгая через четыре ступеньки. Он был почти уверен, что преследовать его не станут.
Лестничные марши мелькали один за другим, но выходов Сергею не попадалось.
«Сколько же здесь этажей? — подивился он и тотчас замер с поднятой ногой. — А вот тут мне, пожалуй, не пройти. В нем килограммов девяносто и тренированный, черт… Что у меня за ерунда со зрением?» Лобанов едва узнал возникшего у верхнего края лестницы человека. Под потолком мерцал матовый плафон, света хватало, но капитан-спецназовец тоже выглядел каким-то серым и почти двухмерным. Даже пятна на его камуфляже утратили зелено-бурую пестроту и различались лишь по интенсивности унылого «маренго».
Может, он внутри, как те, остальные, — пустой? Но Лобанов догадывался, что это не так.
— Привет, кэп, — негромко окликнул Сергей неподвижно возвышавшегося над ним офицера. — Как дела? Давно не виделись. — И решил: «Если попрет, врежу сапогом под коленную чашечку. Может, проскочу…» Офицер пошевелился, и только тогда Лобанов заметил, что он вооружен. Дрянь дело!
Сергей даже сперва не понял, что за пушку держит «коммандо», и решил было, что это ручной пулемет. Но он ошибся.
Капитан шагнул на верхнюю ступень лестничного марша, повернул ружье прикладом вперед и протянул Лобанову.