Час оборотня (сборник)
Шрифт:
— Выбросьте все это из головы, — посоветовал Райдер. — Семян у нас больше нет, и мы не знаем, где их можно достать.
— Но у нас есть кое-что поинтереснее, — продолжал Гаррисон. — С семенами мы послали розовую прозрачную обертку, помните? Я тогда думал, что это цветной целлофан. А лаборатория сообщает, что это вовсе не искусственная пленка. Она органического происхождения, имеет клетки и прожилки и, по-видимому, представляет собой кожицу неизвестного плода.
— …давно известно в теории и, как предполагают, разрабатывается в условиях строгой секретности, — бубнило радио. — Тот,
— Порой я перестаю понимать, какой был смысл рождаться, — пробормотал Гаррисон.
Селектор квакнул и объявил:
— Шеф, вас спрашивает какой-то Бердж Киммелмен.
— Давайте его сюда.
Вошел Киммелмен, щеголеватый, самоуверенный. По-видимому, он только обрадовался возможности отдохнуть от обычных дел, поспешив на помощь закону и порядку. Он сел, закинул ногу за ногу, расположился, как дома, и принялся-рассказывать свою историю:
— Просто черт знает что, капитан. Начать с того, что я никогда не беру в машину незнакомых людей. Но я остановился и подвез этого типа, хотя до сих пор не пойму, как это произошло.
— А где вы его подобрали?
— Примерно в полумиле за колонкой Сигера, если ехать в этом направлении. Он стоял на обочине, и я вдруг затормозил и распахнул перед ним дверцу. Я подвез его до Нортвуда, высадил, а сам рванул вперед, в Саутвуд. Только я там отошел от автомобильной стоянки, как вижу: он идет по той стороне улицы, — Киммелмен умолк и выжидательно посмотрел на них.
— Продолжайте, — сказал Райдер.
— Я его тут же окликнул и спросил, как это он очутился в городе раньше меня. А он сделал такие глаза, будто не понимал, о чем я говорю, — Киммелмен недоуменно пожал плечами. — Я над этим без конца ломал голову, но так ничего и не смог придумать. Я знаю, что подвез этого типа или его брата-близнеца. Но второго быть не может: ведь в таком случае он понял бы, почему я ошибся, и объяснил бы, что я, очевидно, подвез его брата, но он ничего подобного не сказал. И постарался вежливо прекратить разговор, как будто имел дело с ненормальным.
— Пока он ехал с вами, не говорил ли он чего-нибудь? — спросил Гаррисон. — Что-нибудь о себе, своей профессии, цели своей поездки?
— Ничего. Он на меня прямо как с неба упал.
— Тут все словно с неба упало, — кисло проворчал Гаррисон. — Неизвестные семена, кожица неведомых плодов, и… — он внезапно умолк, глаза широко раскрылись.
— …с подобной базой, любая страна окажется в положении, позволяющем диктовать…
Райдер подошел к приемнику, выключил его и сказал:
— Будьте любезны, подождите немного в приемной, мистер Киммелмен.
Когда коммивояжер вышел, он продолжал, обращаясь к Гаррисону:
— Ну, решайте же наконец, хватит вас удар или нет?!
Гаррисон закрыл рот, снова открыл, но не сумел издать ни звука. Его выпученные глаза, казалось, не могли вернуться в свои орбиты. Правой рукой он бессильно помахал в воздухе. Райдер взял телефонную трубку и, когда его соединили, сказал:
— О'Киф, что у вас там слышно по поводу этой космической станции?
— Вы мне только из-за этого звоните? А я как раз брался за трубку,
— По какому поводу?
— Пришло одиннадцать ответов на циркулярное письмо. Первые девять из двух больших городов, а последние два — из Нью-Йорка. Ваш подопечный на месте не сидит. Держу пари на десять кокосовых орехов против одного, что следующий банк, который он попробует ограбить, будет в Нью-Йорке или его окрестностях.
— Вполне возможно. Но пока забудьте про него. Я вас спросил про станцию. Как у вас там реагируют на это?
— Гудят, как потревоженный улей. По слухам, астрономы заметили ату штуку и сообщили о ней еще за неделю до того, как газеты подняли шум. Если это так, значит, кто-то наверху пытался засекретить эти сведения.
— Зачем?
— А я откуда знаю! — вспылил О'Киф. — Как я могу ответить, почему кто-то делает глупости!
— Значит, вы считаете, что они должны были прямо сказать, наша это станция или нет, поскольку правда рано или поздно все равно выйдет на поверхность?
— Вот именно. Но вы-то чего этим так интересуетесь, Эдди? Какое отношение станция имеет к нашему делу?
— Я просто выражаю вслух мысль, которая произвела на Гаррисона противоположное действие. Он лишился дара речи.
— Какую еще мысль?
— Что эта космическая станция вовсе не станция. И что официальных сообщений не поступило потому, что специалисты оказались в тупике. Они же не могут что-нибудь сказать, если им нечего сказать, верно?
— Зато мне есть что сказать, — объявил О'Киф. — Займитесь делом! Если вы больше не нужны Гаррисону, то возвращайтесь. Хватит отдыхать за казенный счет!
— Послушайте, у меня нет привычки развлекаться междугородными телефонными разговорами. С одной стороны, в небе болтается нечто, и никто не знает, что это такое. С другой стороны, здесь, внизу, нечто имитирует людей, грабит банки, выбрасывает объедки неземного происхождения, и никто опять-таки не знает, что это такое. Два плюс два равняется четырем.
Попробуйте сами сложить.
— Эдди, вы свихнулись?
— Дайте я вам изложу все подробности, а потом судите сами. — Он быстро перечислил факты и закончил:
— Постарайтесь заинтересовать тех, к кому это имеет прямое отношение. Нам одним такое дело не по зубам. Обратитесь к тем, у кого есть власть и возможности справиться с такой проблемой. Заставьте их понять!
Он положил трубку и посмотрел на Гаррисона, который мгновенно обрел способность говорить:
— А я все-таки не в силах поверить. Какая-то фантастика. В тот день, когда я доложу мэру, что банк ограбил марсианин, в Нортвуде будет новый начальник полиции. А меня он отправит к психиатру.
— У вас есть другое объяснение?
— Нет. Это-то и хуже всего!
Выразительно пожав плечами, Райдер снова взял трубку и позвонил в лакокрасочную компанию «Акме». Затем вызвал из приемной Киммелмена.
— Очень вероятно, что вы нам завтра понадобитесь, а возможно, и в следующие дни тоже. Я только что звонил в вашу контору и договорился с ними.
— Не возражаю, — сказал коммивояжер, довольный возможностью побездельничать с разрешения начальства. — Тогда я отправлюсь снять номер.