Час урагана
Шрифт:
— Тетя Женя, — сказал я, когда мы заняли места в «Боинге», — сколько денег могло быть у Николая Генриховича? Он снял со счета? Взял карточку? Какой у него кредит? Это важно знать, чтобы понять…
— Как далеко он мог сбежать, — прервала меня тетя Женя. — Куда дальше-то? А счета в банке у нас нет, Юра, — она улыбнулась, увидев мое недоумение. — Ну да, современные люди, научные работники… а деньги хранили дома, в столе, кто угодно мог взять, если узнает. Ну, взял бы. Не такая большая сумма… То есть, большая, как оказалось, вот Коле на билеты хватило и еще осталось. Но… Не знаю, Юра, поймешь ли, но после того, как в девяносто восьмом… а до того рухнул банк, где мы действительно держали все сбережения… В общем, мы остались без копейки… даже до зарплаты не хватило, заняли у Ефремовых, так было неудобно, Господи… В общем, Коля решил, что надежнее держать дома. Половину в рублях, половину в долларах.
— Много он забрал?
— Не все, конечно. Понимал, наверно, что
— Это вы сразу обнаружили?
— Нет. Я была в панике, Юра. Думала, что Колю ограбили и убили. Мне и в голову… А когда ты узнал, что он в Питере… Тогда — да. Я сразу проверила.
— Почему же не сказали?
— Его не так искали бы. Ах, он взял деньги? Значит, знал, что делал. Хотел от жены уехать подальше. Значит, жив-здоров. Сам найдется, если захочет…
Тетя Женя, вымотанная питерскими приключениями, заснула на моем плече, и мне ничего не оставалось, как размышлять над тем, что я уже знал.
Если бы я лучше разбирался в астрофизике…
Впрочем, то, что я успел прочитать, не имело к астрофизике отношения… во всяком случае, прямого. Николай Генрихович занимался проблемой, не связанной с его работой по космологии? Последняя запись была о каком-то принципе минимального воздействия, нуждающемся в переформулировании. Значит, раньше Николай Генрихович этот принцип сформулировал, но оказалось, что надо его изменить… Наверно, появились новые сведения… о чем? Есть в космологии похожий принцип? Этого я не знал, конечно. Собственно… откуда ему там быть? Минимальное воздействие — это когда делаешь мелкую работу (перекладываешь ящик на другую полку), а в результате меняется мир (может, это Н.Г. и имел в виду, ведь размышлял он когда-то о сюжете романа Азимова?). Минимальное воздействие может быть каким угодно и на что угодно. Не так уж я был необразован, чтобы не знать о неравновесных системах, о работах Пригожина, о том, что в точке бифуркации, когда система выбирает (случайным образом, человеческий выбор тут ни при чем!), по какому пути развиваться дальше, достаточно очень малого внешнего воздействия, чтобы эволюция колоссальной по своим размерам (не обязательно физическим) системы пошла по неожиданному направлению.
Как-то я видел по телевидению… я поставил себе тарелку и мог смотреть научно-популярные каналы… а еще я когда-то выписывал «Знание-сила», но потом перестал… почему… не знаю… просто перестал… и если мячик стоит на вершине холмика, то его можно чуть-чуть… в нужном направлении… при чем здесь Петропавловск… что-то я упустил… был какой-то момент в биографии Николая Генриховича… я ведь знаю… я точно знаю… какой момент?.. глупости…
— Юра, — сказала над моим ухом тетя Женя. — Проснись, ужин дают. Поешь, тебе надо.
— А вам…
— Я не буду, — отрезала она и отвернулась к окну.
Настаивать было бесполезно. Я вспомнил свою бабушку… не знаю, почему воспоминание вдруг ярко вспыхнуло, хотя я не думал об этом уже несколько лет. Мои бабушка с дедом (по материнской линии) жили в трех кварталах от нас, городок небольшой, мы с мамой каждый день их навещали… Когда мне было пятнадцать, дед неожиданно упал во дворе и умер несколько часов спустя, не приходя в сознание. Тогда только я и узнал, что было ему восемьдесят три года, и бабушке столько же, я почему-то думал тогда… нет, ни о чем я, честно говоря, не думал, все люди старше пятидесяти казались мне одинаково старыми… После похорон мама взяла бабушку к нам, отдала ей свою комнату, а сама спала в гостиной. Бабушка прожила после смерти деда четыре месяца и ушла во сне, но не это мне сейчас вспомнилось: все время, с утра до вечера, она повторяла одно и то же: «Я ем и сплю, а Миша лежит в земле», «я хожу и ем, а Миша лежит в земле»…
Почему тетя Женя напомнила мне сейчас мою бабу Лару?
— В последнее время, — начал я разговор, когда бортпроводница убрала поднос. От чая тетя Женя не отказалась, а я взял кофе и подумал, что сейчас самое время задать вопросы, которые могли и не иметь никакого смысла, — в последнее время Николай Генрихович занимался другими проблемами, не только космологическими?
— Он всегда занимался другими проблемами, — сказала тетя Женя. Она хотела поговорить, говорить она могла сейчас только о Коле, и потому я мог рассчитывать на обстоятельные ответы. — Всю жизнь он состоял в каких-нибудь комитетах и редколлегиях. Помню, в семьдесят девятом Сюняев позвал Колю в оргкомитет, они устраивали советско-американскую конференцию по рентгеновской астрофизике. Я тогда беременная Костей была, чувствовала себя ужасно, а надо было на работу ходить… Я Колю отговаривала, а он ни в какую… Они рассылали письма, готовили программу, а я мучилась, и мы сильно поругались, Коля два месяца дома не жил…
— Вот как, — пробормотал я. — Я не знал.
— Старая история. Я к чему вспоминаю… Они все хорошо организовали, и я как раз родить успела — Костя родился за три месяца до конференции, я с ним на заседания ходила, представляешь? Американцы на это нормально реагировали, а наши почему-то косились. Так я к чему? Они ранние стадии обсуждали, рентгеновское
Я об этой истории не слышал. Впрочем, я многого о Николае Генриховиче не слышал. Знал, что докторскую он защитил с блеском в восемьдесят первом. Значит…
— Хорошее было тогда время все-таки, — продолжала тетя Женя. — Сейчас все ругают: застой, магазины пустые, все верно, мы когда по Союзу с Колей ездили, насмотрелись… Как-то на Алтай телескоп везли, группа ехала астроклимат изучать, искали место для обсерватории, мы с Колей присоседились… Да, так зашли в местный магазин — полки пустые, хоть шаром покати. Собирались выйти, и вдруг толпа. В дверь повалила — и к прилавку, нас с Колей в разные стороны разбросало, как при шторме… Такая давка началась! Я поняла: что-то выбросили, но непонятно — что. Минут десять это продолжалось: крики, кто-то кого-то колотил, я даже спросить не решалась, что, собственно… И вдруг — как по команде — толпа схлынула, в магазине остались мы с Колей и такие же пустые прилавки. Только ценник еще висел, продавшица снять не успела. Мы подошли… Там было написано: «Колбаса мороженная, кило 2 р 40 к». Представляешь? А мы из Москвы с собой польскую копченую везли… Такая была жизнь…
— А вы говорите: хорошее было время, — осуждающе сказал я.
— Конечно! — вскинулась тетя Женя. — Замечательное! Мы были молодые. Какие Коля работы делал! Магнитная аккреция, никто до него… Да, я хотела сказать о процессе самоорганизации в плазме. Коля статью все-таки написал и мне показал. На том все и кончилось. Потому что… Ну, невозможно это было опубликовать.
— В чем идея-то? — осторожно спросил я.
— В двух словах… О возможности зарождения жизни на космологически ранних стадиях в неустойчивых плазменных сгустках. Еще до образования галактик, сразу после того, как первые сверхновые выбросили в пространство много тяжелых атомов. Я уже не помню деталей, столько лет прошло. Плазменные сгустки могут стать разумными, а потом, когда идет сжатие и образуются звездные системы, процесс самоподдерживается, плазма остывает, становится плотнее, и это стимулирует эволюцию… Совершенно дикая идея, никто такую статью, естественно, не опубликовал бы, а репутацию Коля себе загубил бы до конца жизни. Это легко… Как раз тогда вышла книга Вейника, ты, конечно, не знаешь…
— Почему не знаю? — обиделся я. — Термодинамика, верно? Он расправился со вторым началом, кажется.
— И с первым тоже, — кивнула тетя Женя. — А заодно со своей научной репутацией. Он в Минске чем-то занимался, но никто из серьезных ученых его всерьез уже не воспринимал. Я у Коли спросила: ты этого добиваешься? У тебя защита на носу, ребенок маленький, тебя вот-вот назначат заместителем Волошина, он тогда был нашим завкафедрой. А если статья выйдет… Он прекрасно понимал. Знаешь, чего я боялась? Что у него уже разработана аргументация, он что-то посчитал, какие-то очень интересные неустойчивости в плазме, которые вели к самоорганизации… кстати, тогда еще не было работ Пригожина, и если бы Коля действительно… то стал бы пионером, да… если бы не гипотетический разум рассматривал, а нормальную физику плазмы… Коля, конечно, человек увлекающийся, особенно в молодости, но… Он понял мои аргументы. И Костя добавил — у него тогда была сильная аллергия, врачи не могли понять причину, он все время плакал… Так Коля ту статью и не опубликовал.