Час ведьмовства
Шрифт:
Ах, если бы в то мгновение вдруг оказаться без перчаток и каким-то образом ухитриться пощупать видение!
В том, что Лайтнер говорит правду, Майкл не сомневался. И эта правда по сути своей была столь же отвратительной, зловещей и мрачной, как и тени, окружавшие старый дом. И вместе с тем в ней чувствовалось что-то знакомое. Майкл вспомнил о видении, но на этот раз не для того, чтобы воскресить его, а лишь затем, чтобы ненадолго погрузиться в связанные с ним ощущения. Как и прежде, его окружила атмосфера великодушия
– Я должен вмешаться, – сказал Майкл. – И непременно вмешаюсь. Возможно, они хотели, чтобы я использовал силу своих рук. Роуан говорила…
– Что она говорила?
– Роуан спрашивала, почему я так уверен, что сила, появившаяся в моих руках, никак не связана с этим, почему я упорно считаю ее чем-то самостоятельным, существующим отдельно… – Майкл вновь пожалел, что не смог прикоснуться к «тому человеку». – Что ж, быть может, сила действительно часть целого, а быть может – некое проклятие, наложенное на меня, чтобы свести с ума и окончательно запутать…
– Вы так думаете? – спросил Лайтнер.
Майкл кивнул.
– Во всяком случае, эта сила долгое время удерживала меня от приезда сюда, заставив на целых два месяца запереться на Либерти-стрит. Я ведь мог еще раньше разыскать Роуан…
Майкл бросил взгляд на кожаные перчатки. До чего же он их ненавидел! Они превращали его руки в протезы.
Мысли путались, и Майклу никак не удавалось связать все аспекты воедино. Неотступно преследовавшее его ощущение, что все это ему хорошо знакомо, притупило даже шок от откровений Лайтнера.
– Ладно, – наконец выдохнул Майкл. – Я поеду с вами. Хочу прочитать это досье – все, до последней страницы. Но я должен вернуться как можно скорее. Нужно оставить для Роуан сообщение, на случай если она позвонит. Эта женщина значит для меня очень много. Гораздо больше, чем вы можете предположить. И это никоим образом не связано с видением. Все дело в самой Роуан и в том, как я… в том, насколько она дорога мне. Важнее ее ничего быть не может.
– Даже видение? – тактично спросил Лайтнер.
– Да. Чувство к Роуан предопределяет мои приоритеты и цели. Как правило, такое чувство человек испытывает не более двух-трех раз в жизни.
– Понимаю, – сказал Лайтнер. – Через двадцать минут жду вас внизу. Если не возражаете, прошу вас с этой минуты называть меня просто Эрон. Тем более что сам я уже давно обращаюсь к вам просто по имени. Нам предстоит долгий совместный путь, и мне хочется, чтобы мы стали друзьями.
– Мы и есть друзья, – ответил Майкл. – Кем же, черт побери, нам еще быть?
Он несколько натянуто рассмеялся, хотя, надо признаться, этот странный англичанин ему действительно нравился. А главное, Майклу совсем не хотелось выпускать из поля зрения ни Лайтнера, ни его портфель.
На то, чтобы принять душ, побриться и одеться, Майклу потребовалось менее пятнадцати минут. Его чемодан стоял практически нераспакованным – он вытащил оттуда лишь несколько самых необходимых вещей. Защелкнув замки на чемодане, Майкл направился
Он тут же связался с телефонисткой отеля.
– Да, мистер Карри. Около четверти шестого вам звонила некая доктор Роуан Мэйфейр. – Женщина продиктовала домашний номер Роуан. – Она настаивала, чтобы мы постучали в дверь и непременно разбудили вас.
– И вы стучали?
– Да, мистер Карри. Но вы не ответили.
«А мой друг Эрон в это время сидел и копался в своих бумажках», – сердито подумал Майкл.
– Мы не решились открыть дверь запасным ключом и войти в номер, – оправдывалась телефонистка.
– Да, конечно, понимаю. Если доктор Мэйфейр позвонит еще раз, передайте ей, пожалуйста, сообщение.
– Что именно следует сказать, мистер Карри?
– Что я благополучно долетел и что обязательно свяжусь с ней в течение суток. Сейчас мне необходимо ненадолго уехать, но я непременно вернусь.
Оставив на одеяле пятидолларовую бумажку для горничной, Майкл вышел из номера.
В небольшом нижнем холле отеля было людно. Из заполненного посетителями кафетерия доносились оживленные разговоры. Лайтнер, успевший сменить твидовый костюм на столь же безупречный полотняный, ждал возле входной двери. Ни дать, ни взять – южанин старого закала.
– Могли бы и ответить на телефонный звонок, – бросил ему Майкл.
Он не стал добавлять, что Лайтнер походил в тот момент на седовласых джентльменов времен его детства, неспешно прогуливавшихся по Садовому кварталу и широким проспектам в центре Нового Орлеана.
– Я не счел себя вправе так поступить, – вежливо ответил Лайтнер, распахивая перед Майклом дверь и жестом указывая на стоящий у тротуара автомобиль – длинный серый лимузин. – К тому же я опасался, что звонит доктор Мэйфейр.
– Угадали. Это была она.
На Майкла приятно пахнуло августовской жарой. Ему захотелось пройтись пешком, с удовольствием ощущая под ногами мостовую. Однако он помнил, что должен ехать, и безропотно забрался на заднее сиденье.
– Понимаю… – Лайтнер сел рядом. – Надеюсь, вы не стали перезванивать ей?
– Сделка есть сделка, – вздохнув, ответил Майкл. – Но мне это не нравится. Я хочу, чтобы вы поняли, как обстоят дела насчет меня и Роуан. Знаете, лет в двадцать мне казалось практически невозможным за один вечер влюбиться в женщину. По крайней мере, ничего такого со мной не случалось. Как, впрочем, и когда мне стукнуло тридцать. Теоретически это, возможно, могло произойти, но… Время от времени появлялись какие-то намеки… да… однако я каждый раз торопился сбежать. Теперь мне почти пятьдесят, и я либо стал глупее, чем был, либо, напротив, поумнел настолько, что мне достаточно суток, чтобы полюбить женщину. Я обрел способность трезво оценивать ситуацию и определять, когда наступает наилучший момент. Понимаете, о чем я говорю?