Час ворона
Шрифт:
– Удобно сидите? – Мент Кеша повернул ключ в замке. Мотор мотоцикла отравил воздух выхлопом газов.
– Да, спасибо. – Я изобразил на лице улыбку. Получилось плохо, но, надеюсь, Кеша спишет вялость мимики на мнимые велосипедные неурядицы.
– Счастливо, девчата! – Кеша дал газу. Трехколесный драндулет покатил по рытвинам да ухабам. Мотоциклист аккуратно объехал «жигуль», блокировавший моими стараниями выезд на объезженную дорогу, и прибавил скорость.
Через несколько минут райцентр остался позади. Впереди маячил асфальт основной трассы. Однако, выехав на комфортабельную дорогу, Кеша поспешил свернуть с нее на разбитую тропинку, змейкой пересекающую бесконечное картофельное поле. Я точно помнил – поворот на Кондратьево (и на Степашкино,
Я хотел было спросить у Кеши, зачем понадобилось мучить себя и меня ездой по пересеченной местности, когда можно прокатиться по ровному шоссе, но ответ милиционера опередил мой вопрос.
– В объезд шоссе поедем! – заорал Кеша громко, так, чтобы перекричать рокот мотора. – На шоссе могем на наших нарваться, кого-то ловят. Я с происшествия заехал на работу отчитаться, хотели и меня в облаву мобилизовать. А сегодня суббота, и, считай, вечер уже! Сазана Петровича им, начальникам, в рот! Я сутками напролет пахать не нанимался!
Кеша покосился на меня, ища поддержки. Я поспешил глубокомысленно ему поддакнуть, дескать, правильно, от работы кони дохнут. Кеша удовлетворенно кивнул, мол, еще как дохнут, и вновь уставился, как и положено человеку за рулем, в сторону движения мотоцикла. Ну а я попробовал осмыслить информацию про облаву на дорогах.
Может быть, совпадение? Может быть, ловят вовсе и не меня? Если бы ловили меня, то Кеша вряд ли забыл бы приметы объявленного в розыск «преступника». То бишь мои исключительно броские приметы. Или Кеша поспешил слинять с работы, не дожидаясь брифинга, на котором коррумпированное милицейское начальство обнародует приметы беглеца из нового русского частного цугундера?
– Гы-гы-гы! – заржал Кеша столь громко и неожиданно, что я вздрогнул. – Слышь, а знаешь, на какое происшествие я сегодня утром ездил, пока наши говнюки-омоновцы, хер их знает где, жопы на солнышке грели?
Где грелись омоновцы из райцентра сегодня утром, я как раз знал. Даже приблизительно мог прикинуть, на какую сумму в российских рублях они нагрелись. А про Кешины подвиги я не знал ни фига и не очень-то хотел знать. Однако грех не выслушать человека, который поведал мне про облаву и, более того, везет меня сейчас в обход всех постов и кордонов.
– Девчата-медички ухихикались, когда я им рассказывал про утренний вызов. Да ты и сам слышал, как девки ржали, когда вы с дедом подъехали, – предварил свой рассказ Кеша кратким вступлением и перешел к сути: – У нас в районе, в одном хозяйстве работает зоотехник Филимонов Валерий Михалыч. Его весь район знает. Бабник Валера еще тот! Всех парикмахерш и доярок в области отымел. А недавно Филимонов на бизнесе умом тронулся. Уговорил начальство купить в Германии за последнюю валюту быка-производителя, чтоб, значит, поголовье от нового быка пошло мясистое да сисятое, и, понимаешь, дорогое, валютное поголовье. Божился Михалыч устроить продажу телят обратно в Германию за валюту, понимаешь! Начальники, дубы, Филимонова послушали и выписали у немцев бычка, а он, бычара заграничная, скотина, фашист рогатый, взял и влюбился, понимаешь, в одну конкретную телку. И кабздец! Никого, кроме той телки, зазнобы своей, крыть не желает! Филимонову хоть вешайся: жена его, Филимониха, поведение быка ставит мужу в пример, а начальство, наоборот, кроет Михалыча за быка-однолюба на чем свет стоит! Филимонов с горя сегодня с утреца нажрался, схватил двустволку и попер в коровник бычару-предателя стрелять. А в коровнике сторож, тоже с ружьем, валютную скотину-производителя охраняет. Такая промеж них перестрелка началась, ужас! Звонят доярки к нам, омоновцы хер знает где. Меня заместо взвода ОМОНа послали, как ветерана горячих точек. Насилу урегулировали военный конфликт, понимаешь. Возвращаюсь с вызова отчеты писать, и нате вам – облава. Сазана Петровича! Сутками пахать не нанимался! Бочком-бочком и свалил с работы, покуда на инструктаж не поволокли. Ща, доеду до Лизки, невесты своей, и специально нажрусь в жопу, чтоб до завтра не трогали. Имею право, понимаешь! Хотя бы один выходной день да мой...
Мент прокричал
... Я произнес слово «сейчас». Как интересно, рассказываю обо всем, что со мной произошло, уже произошло, и говорю – «сейчас». И будто заново переживаю былое... как интересно... Наверное, когда говорят о последней предсмертной минуте, за которую мозг успевает прокрутить кинопленкой прожитую жизнь, имеют в виду нечто похожее. Все уже было, и все повторяется заново, в последний раз, прежде чем сотрется навсегда волною времени, и некому будет еще раз писать мемуары на мокром песке...
...Мотоцикл притормозил, взобравшись на засеянный картофелем пригорок.
– Вылезайте! – Мент, пользуясь остановкой, закурил. – Вылазьте из люльки и идите прямо, через поле, а мне налево дальше ехать. Три километра еще до Степашкина. Вам поближе идти. Вон там, видите? Лесочек видите?
Я кивнул взлохмаченной головой. На линии горизонта картофельного поля виднелся лес, темно-синее пятнышко на границе земли и неба.
– Этот лесочек и есть кондратьевское кладбище, – объяснил мент Кеша. – Вы кладбище-то само лучше стороной обойдите, советую. Там, на кладбище, повадились наркоманы собираться...
– Из Москвы сюда колоться ездят? – не поверил я.
– Да какое из Москвы, вы чего? Своих наркоманов хватает с избытком. В Кондратьеве еще с этим делом туда-сюда, а бывает, целые деревни на игле сидят. На что дозы покупают, сам не знаю. Колются, мешая всякую гадость пополам с подслащенной водой. В толк не возьму, на хер колются, коль самогонка и дешевая, и полезней... Ну, чего? Пока, что ли?
– Пока. – Я пожал крепкую милицейскую руку. – Спасибо, что подвезли.
– Спасибом сыт не будешь.
– Извини, командир, но денег у меня с собой нету. Ни копейки. Хочешь, возьми кроссовки за проезд. Остальное все рваное.
– Ты чего, мужик, охерел? Пошутил я! Какой-то ты не юморной, велосипедист. Покеда, поехал я...
«Юморной» милиционер Иннокентий погнал мотоцикл под горку навстречу горизонту, там ждет его невеста и самогонка в поселке Степашкино. А меня в Кондратьеве вряд ли ждут.
Я пошел напрямик через поле и углубился в размышления о превратностях судьбы, о таких категориях, как удача и неудача, стечение обстоятельств и случайностей. Я пытался объяснить словами поступок старика. Я его напугал едва ли не до смерти, а он поверил мне и простил. Внутренне я понимал, почему старик отпустил меня с миром (с миром на войну?), но выразить свое понимание словами кратко и ясно никак не удавалось... А ведь человек со шрамом ошибается, когда говорит, что все люди предсказуемы! Старик оказался непредсказуемым, и я опять сам себе удивляюсь. Думаю о старичке, о последних событиях, и что-то меня терзает, а вспомнив о том, как жестоко обошелся с охранником возле калитки, не чувствую никаких угрызений совести. И по отношению к хозяйке коттеджа, к которой спешу званым, но нежданным гостем, у меня в голове выстраиваются очень и очень цинично-прагматичные планы, а совесть молчит.
Честно говоря, я начал не на шутку побаиваться собственных планов. Я сочинял планы по рецептам кинодраматургии, как будто сценарий боевика выдумывал, и уже успел нарваться на грубую правду реальной жизни. Однако по-другому я мыслить не умею. Прожекты относительно богатой бабенки, имевшей несчастье подобрать меня, седовласого красавца, на обочине шоссе, снова сильно смахивают на авантюрный киносценарий жесткого порно с элементами мелодрамы.
Горизонт, помеченный пятнышком леса, приближался. Да и темное пятнышко успело приобрести более четкие очертания с отчетливо различимыми отдельными деревьями. Я упорно шагал, обливаясь потом и стараясь дышать ровно. Вечерело, но вечера летом теплые. Солнце даст отдохнуть лишь часов через пять, когда закатится за горизонт. Знать бы, что за горизонт будет перед моими глазами в час заката. Хочется надеяться – закат я увижу в компании капитана Верховского.