Чаша гладиатора(без ил.)
Шрифт:
— Сеня, у меня к тебе просьба. Даже не у меня, а вообще у нас у всех. Наши договорились с той школой в райцентре насчет эстафеты. И, понимаешь, такие условия поставлены — чтобы только успевающие. Кто не успевает, тех в команду нельзя, хотя бы они и самые лучшие бегуны и физкультурники. Дмитрий Антонович очень беспокоится. Ирина Николаевна тоже волнуется. Как ты считаешь?
— А чего мне волноваться? У меня по всем пятерки.. — Да при чем тут ты? Ты же не бегун.
— Здравствуйте! Тебя перегоню.
— Так ведь тебе, Сеня, не со мной гоняться. А там знаешь какие ребята в районной школе?
— Ну,
— Да? — проговорила она и негодующе поглядела на него. — Да! — Теперь она смотрела на него уже чуть ли не с презрением. — Да, есть еще такие люди, которые только и думают что о себе… Которым до других и дела нет. Встречаются еще такие. Их не интересует то, что для других, может быть, самое важное. Ты, значит, хочешь, чтобы приз был не у нас, да? Чтобы он им достался, районным? Пусть забирают, да? Пусть? Тебе все равно?..
В голосе ее что-то словно раскололось на занозистые щепочки, и у самого Сени вдруг как-то странно зацарапало в горле.
— Я, честное слово, не понимаю, Ксана, чего ты от меня хочешь?
— Нет, ты скажи, исполнишь, что я тебя попрошу?
— А что исполнить?
— Нет, ты только скажи — исполнишь, да?
— Ну, пускай да. Чего ты от меня хочешь?
— Чтобы ты помог.
— Кому помог?
— Ну, нашим. Ремке Штыбу. Он же наш лучший бегун в школе. Ну и потом…Она стала что-то внимательно высматривать за окном. Сеня невольно поглядел туда же, но ничего примечательного не увидел. — Ну, и Кондратов… Пьер тоже очень хорошо бегает, — сказала она как бы между прочим. — Помнишь, когда на экскурсии стали пробовать, он всех перегнал.
— Жаль только, что его вчера все перегнали на контрольной, — зло заметил Сеня.
Он уже все понял. Так. Ясно. Ему, как отличнику и образцовому пионеру, придется сейчас натаскивать для контрольных работ по математике и русскому языку этого нахального балду Ремку Штыба. Еще недоставало, чтобы пришлось заниматься с Пьеркой. Ну, сейчас он скажет ей все, что думает. Пусть знает!
— Ксана, — решительно сказал он, — имей в виду! Я тебе прямо скажу. Можешь не обижаться. Если я это делаю, то только для тебя.
Она замотала головой, зажмурилась:
— Нет, Сеня, нет. Так я не хочу. Я хочу, чтобы ты это сделал для всех нас, для школы.
— Ладно, пусть будет для школы, — повторил он уныло.
— Не во мне дело! Ты должен понять.
— Да я понял все. Я говорю — пусть. Пусть для всех. Только одно знай — уж не для Пьерки твоего. Это имей в виду.
На другой день в исполкоме, в отделе народного образования, вместе с представителями районной школы разрабатывали окончательный порядок проведения эстафеты в честь прихода большой воды. Еще раз было подтверждено, что в команду не войдет ни один из неуспевающих. Физкультурник Дмитрий Антонович пытался скомкать этот пункт условий, но запротестовали товарищи из школы райцентра, у которых насчет успеваемости все было в полном порядке. Напрасно молодой учитель физкультуры делал таинственные знаки, пожимал плечами. Ирина Николаевна поддержала представителей райцентра. Дмитрий Антонович только рукой махнул — дескать, пеняйте на себя.
Эстафету решили проводить комбинированную: бег, велосипед. И вот это было полной новинкой для здешних мест — один из этапов
Когда шли обратно после совещания вместе с Артемом Ивановичем, физкультурник Дмитрий Антонович сердито выговорил:
— Я вас просто не понимаю, простите меня, Ирина Николаевна, честное слово! Сами заботитесь о престиже школы, а ставите его под прямой удар. Где мы наберем столько отличников? У нас, извините, лучшие ученики — народ какой-то дохлый. А наиболее развитые, тренированные двойки еще не исправили. Честное слово, просто не понимаю. Сами говорите, что боретесь за честь школы…
— «За честь»! — прервала его Ирина Николаевна и даже остановилась на улице. — Вы это слово понимаете? Честь — не прослыть! Честь — это быть! Понимаете?
— Очень хорошо понимаю. Не хуже вас. Но при чем тут?..
— А честь всегда при чем. Она при всем. Будем подтягивать ваших, как вы их называете, «развитых». Пионеры за них взялись. Сеня Грачик… Кстати, я что-то не замечала в списках команд ни Грачика, ни Арзумяна.
— Арзумян отличный шахматист, но не более того, — сказал Дмитрий Антонович. — Вы, может быть, в эстафету включите бег конем по шахматной доске? Ну, Арзумяна мы на велосипед. Ладно. А Сеня Грачик это вообще дох-лик недоразвитый.
— Противно выражаетесь! — уже окончательно рассердилась Ирина Николаевна. Грачик великолепный парень, на редкость способный, честнейший мальчишка. Он воду ждет, как никто. Знаете, он даже плавать уже теоретически выучился. Может быть, он уже и грести теоретически умеет? Ведь тут вряд ли райцентр сможет выставить серьезного соперника. На этом этапе. Ведь это, как я понимаю, этап скорее символический. В районе ведь воду тоже только сейчас заполучат. Вот и давайте Сеню Грачика посадим на байдарку. Придется вам его недельку-другую потренировать. А Сурена посадим на велосипед.
— Ну, знаете, это какая-то комедия. Ехали медведи на велосипеде, а за ними кот задом наперед. Мартышкины состязания. Видел я такое детское лото. Правда, Артем Иванович? Вот скажите ваше авторитетное мнение.
— Мое мнение такое, — сказал Незабудный, — мое мнение такое, что нельзя малого от этого дела вовсе отводить. И так ему обидно. Он нутром сильный парнишка — не подведет. И крепкий. Вы зря ему не доверяете. А он обижается. Пришел недавно и спрашивает: «Дядя Артем, а вы, наверное, меня не уважаете, что я такой несильный…»
— Ну, смотрите, — не унимался Дмитрий Антонович, — плакал ваш приз.
— А чего ему плакать? — Ирина Николаевна с вызовом оглядела физкультурника. — Пусть достается лучшим. А вот мальчику плакать я не дам! Это как хотите.
В тот день Сеня вместе с Ксаной, Пьером, Суриком и Милой опять поднялись на террикон, куда они теперь ходили каждый день. Но сегодня они забрели не зря: сверху, сквозь легкое закатное марево, плывшее над степью, они впервые увидели там, вдали у горизонта, еще неуверенную, прерывисто мерцающую серебряную полоску. Она то пропадала в сизоватой дымке, то снова проблескивала. И оттуда дул какой-то совсем по-новому пахнущий ветер. Ребята широко раздутыми ноздрями старались втянуть неуловимый и будоражащий сердце влажный ветер, который еще никогда не залетал в Сухо-ярку.