Чаша и Крест

Семенова Вера Валерьевна

Два вечера подряд я брался за сроднившийся со мной студенческий камзол и уже собирался всунуть кинжал в висевшие на шее ножны, чтобы пойти на наше традиционное с Рандалин место встречи за столиком трактира, но каждый раз откладывал все в сторону. Я ясно представлял себе, как она сидит, положив локти на стол, неотрывно смотрит на плящущий язычок пламени и слегка хмурится. Но я просто не мог туда пойти, мне казалось, что все будет написано у меня на лице, и я невольно выдам все, что мне известно.

Гвендор больше не сказал со мной ни слова на данную тему и вообще держался так, что мне иногда казалось, будто тот разговор в кабинете мне почудился в бреду. Хроники валились у меня из рук,

и я бесцельно бродил по резиденции, не зная, за что взяться. Поэтому, когда Гвендор позвал меня сопровождать его с официальным визитом в канцелярию первого министра, я отнесся к поездке с внезапным рвением, хотя раньше всегда стремился ускользнуть от этой обязанности.

Его светлость первый министр Морелли тоскливо расхаживал по кабинету взад-вперед. Гвендор был у него частым гостем, поэтому он принимал его без особых церемоний, в малых приемных покоях. Покои эти уже не поражали прежней роскошью, как при Моргане, потому что роскошь слегка пообтрепалась, но зато все громко рассказывали, что в стены кабинета встроены потайные ящики, где Морелли хранит только малую часть быстро собранных драгоценностей.

В отличие от своего предшественника, чей огромный портрет занял место на восточной стене, Морелли был высоким и весьма благообразным мужчиной. Я бы даже сказал, обаятельным, если бы его черты лица не казались слегка слащавыми, как, впрочем, у многих полукровок из Эбры. Круаханским женщинам он очень нравился. В какой-то мере это и предопределило его удачную карьеру.

— Я счастлив, ваша светлость, что вы разрешили мне аудиенцию, несмотря на вашу безмерную занятость, — сказал Гвендор, покосившись на портрет на стене. Судя по легкой кривизне, с которой его повесили, делалось это недавно и в достаточной спешке. — У меня как раз есть несколько дел, не требующих отлагательства.

— Да, конечно, — пробормотал Морелли, не особенно слушая. Он схватил со стола какую-то бумагу и помахал ею. — Гвендор… как вам сказать… я ведь несколько раз просил вас правильно писать мое имя.

— Прошу простить, монсеньор, — Гвендор низко опустил голову, и уголок его губ с левой стороны слегка дрогнул, — я еще не успел привыкнуть к новым направлениям придворного правописания.

— Я прекрасно понимаю вашу иронию. Мы можем по-разному относиться к личности прежнего министра, но это был великий человек, вы же не будете отрицать.

— Несомненно, — заверил Гвендор, выпрямляясь. — Главное, чтобы вы сами верили в это, ваша светлость, и чтобы из вашей памяти исчезли те мгновения несколько лет назад, когда вы сами, появляясь в толпе народа в уличных беспорядках, кричали: "Тиран умер, да здравствует свобода!" Как только вы об этом забудете, ваш голос будет звучать гораздо более искренне.

Морелли сморщился, словно укусив кислое яблоко.

— И зачем я только позвал вас к себе в советники? Вы мне все время говорите всякие гадости, причем с настолько спокойным выражением лица, что я невольно начинаю думать, будто так оно и надо. Неужели вы не понимаете, что Круахану нужна преемственность власти? Иначе каждая провинция, имеющая мало-мальски приличный замок и мало-мальски амбициозного барона или герцога, начнет кричать о своей независимости? Тарр мы уже почти потеряли, кто будет следующим? Гревен? Аросса? Не говоря обо всех этих придворных бездельниках, каждый третий из которых норовит создать собственную партию, чтобы наконец вышвырнуть из страны проклятого инородца Морелли и самому занять его место?

— И вы надеетесь светлым образом Моргана привести провинции к послушанию, а двор — под знамена одной партии? Опасаюсь, что одних образов для этого не хватит, и вам придется перейти к его методам. На что, я искренне надеюсь, у вас не хватит природной жестокости.

Морелли коротко вздохнул, признавая это с некоторым сожалением.

— Вы не представляете, Гвендор, как я устал. Три года в постоянной битве за власть. Мои указы никто не желает выполнять. Все сословия считают своим долгом противиться любому решению, если оно исходит от канцелярии. Все ругают меня, что я пустил в страну чужеземный Орден, который развел здесь свои порядки. Все мои якобы сторонники за моей спиной размышляют, куда бы переметнуться или как бы создать собственную партию. Последний нищий в Круахане, покрытый язвами и просящий милостыню на площади, намного счастливее меня.

Взгляд Морелли к концу речи заблестел, и он изящно промокнул мизинцем уголок глаза.

— Все эти несчастья не помешали вам за три года в двадцать раз увеличить свое состояние, — спокойно сказал Гвендор, пожимая плечами, — к демонстрации актерских способностей Морелли он давно привык. — Причем не без помощи некого чужеземного Ордена.

— Не понимаю, о чем вы говорите. Потом, если я и оставил небольшую награду, и то в основном не себе, а своим верным сторонникам, за самоотверженную службу, то не вижу в этом ничего предосудительного.

— Ну разумеется. Я просто хотел напомнить монсеньору, что все совсем не так плохо, если действовать разумно.

— Что вы имеете в виду?

— Зачем вы приказали повысить пошлины на внутреннюю торговлю? Это ведь не добавит вам любви и почитания.

— Предстоят большие траты, — сказал Морелли, поджимая губы. — Мне же нужно… в общем, казна Круахана значительно опустела. Я не вижу пока что другого пути ее наполнить.

— А если я предложу вам другой путь? Некоторое время назад вам было сделано предложение о создании в Круахане Валленского Торгового союза. Вы сами понимаете, что это означает — круаханские купцы смогут свободно торговать с Таширом и Эброй через валленский порт, и отправлять таширские товары дальше на север, в Айну и Лонгрию.

— Но Гвендор… — пробормотал Морелли, глядя на него во все глаза. — Я от него сразу отказался, потому что знал, как ваш Орден к этому отнесется. Я слишком дорожу присутствием Ордена Креста в Круахане, и давайте говорить правду, мы слишком зависим от вашего золота, чтобы пускать сюда ваших вечных врагов.

— У меня нет возражений против этого, — бросил Гвендор, и в кабинете наступила полная тишина. Не знаю, о чем думал Морелли, но судя по мелькавшему туда-сюда взгляду, он быстро считал возможную прибыль, которая осядет в казне, то есть в его тайниках. А я думал о том, что Гвендор сейчас говорил от своего имени, а не от имени Ордена. В любом случае, даже если он поставил в известность о происходящих событиях Ронана и остальных командоров, он по времени не мог успеть получить ответ. При мысли о том, что это значит, мне стало страшно. Я предпочел быстро решить, что он мысленно связался с кем-то в Эмайне, хотя прекрасно знал, что Ронан не способен на обмен мыслями, а значит, сейчас тридцать пятый Великий Магистр пребывает в блаженном неведении относительно дел, творящихся в Круахане — и по поводу перемирия, и по поводу грядущего открытия Валленского Торгового союза.

— У меня есть только условие, — продолжил Гвендор, — главой Торгового союза и миссии чашников в Круахане не должна стать та, которая сделала вам это предложение. Ни в коем случае не Рандалин из Валлены.

— А почему, собственно? — с легким мечтательным оттенком произнес Морелли. — Это было бы так символично. Она родом из Круахана. Ее семья пострадала от прошлого ненавистного… я хочу сказать, стала жертвой досадной ошибки, которые иногда происходили. Теперь представляется прекрасный случай восстановить справедливость…