Чаша судьбы
Шрифт:
– Угу. – Шон вздохнул.
Фиахна заулыбался и потрепал Элмерика по рыжей макушке.
– Оруженосец, вина мне!
Признаться, бард совсем не рассчитывал, что по большей части ему придётся прислуживать новоявленному правителю. Кажется, тот не совсем понимал разницу между доверенным лицом, оруженосцем и личным слугой.
– А мы разве не собираемся выехать им навстречу? – В закатных лучах волосы Каллахана выглядели бледно-золотыми.
– Ещё чего! Ни к чему себя утруждать. Они сами
Оставалось лишь гадать, был ли Фиахна просто-напросто невежей или же с самого начала хотел показать Браннану, кто тут хозяин положения. Элмерик, признаться, поставил бы на второе.
– И передай девице Розмари, что после полуночи я буду ждать её в своей спальне, – шепнул Фиахна, склонившись к самому уху барда.
Тот аж поперхнулся.
– Что, вот прямо так и передать?
Эльф самонадеянно улыбнулся.
– Если хочешь, можешь добавить от себя парочку любезностей в моём стиле.
Элмерик открыл рот и тут же закрыл его. Он так и не придумал, как бы повежливее ответить наместнику, что не будет этого делать.
Сказать, что Браннан был зол, – это ничего не сказать. Как только они миновали мост, стали слышны все те неприличные эльфийские слова, которыми он поносил любимого дядюшку.
Оставив коня во дворе и бегом взлетев на крепостную стену (Эйвеон едва поспевал следом), Браннан остановился прямо перед Фиахной и, глядя тому в глаза, яростно выпалил:
– Я не признаю тебя наместником Финварры и проводником его воли! Не видать тебе моего королевства!
Фиахна задумался, закусив губу, втянул носом свежий закатный ветерок и предложил:
– Может, сперва винца?
И Элмерику опять пришлось наливать. Конечно, Браннан узнал барда. Он бросил мимолётный взгляд на невозмутимого Каллахана и криво усмехнулся.
– Вижу, ты убедился, что этот ученик годится лишь для того, чтобы подавать вино. Рад, что ты больше не даёшь ему арфу! Незачем мучить хороший инструмент.
– Я тоже рад встрече. – Командир не изменился в лице. – Вижу, запас твоих острот не иссяк при дворе королевы Медб, и ты всё ещё не можешь остановиться?
– А ты неплохо тут обустроился. – Браннан, не удостоив брата ответом, снова обернулся к Фиахне. – Мудрое решение. Потому что моего дворца тебе не видать.
– Каллахан признал моё право решать, признаешь и ты. – Наместник коснулся своего лба, и на челе его засиял невидимый до сих пор венец из белого золота, на котором переливались тёмные гроздья гранатов.
Браннан отшатнулся – судя по всему, венец он узнал.
Фиахна же как ни в чём не бывало продолжил:
– Твой отец вручил его мне, чтобы я передал достойнейшему из правителей. Он отметил, что это не обязательно должен быть кто-то из его сыновей.
Браннан едва не задохнулся от ярости, и Элмерик на всякий случай отступил на пару шагов. Ему было неуютно находиться на высоченной крепостной стене рядом с настолько разгневанным эльфом. Фиахну же, казалось, злость племянника только забавляла.
– Ты позвал меня в гости затем, чтобы унижать на глазах у всех? – прошипел Браннан, буравя его ненавидящим взглядом.
– Нет, я хочу поговорить с тобой и с Каллаханом. За закрытыми дверями.
– Тогда чего мы ждём? Я не собираюсь задерживаться здесь надолго.
– И слава богам! – шепнул кто-то у Элмерика за спиной. Кажется, это был Шон.
Фиахна сделал приглашающий жест рукой.
– Теперь, когда мы поприветствовали друг друга как следует, прошу проследовать в мои покои. Остальным не рекомендую даже приближаться к дверям: я позаботился о защите и обязательно замечу, если кто-то решится нас подслушать.
Он первым зашагал вниз по крутой каменной лестнице. Соколы проводили командира и его родичей настороженными взглядами. Гнетущее молчание первым нарушил Мартин:
– Что-то мне подсказывает, что никакого пира в сегодня не будет.
– А ты так хотел попировать? – хмыкнул Шон.
– В этой компании? – Мартин задумчиво поскрёб подбородок. – Пожалуй, нет.
– Я всё слышал. – Эйвеон улыбался, но Элмерика это напускное радушие не обмануло. И как же ему челюсть не сводит-то, бедолаге?
В отличие от прошлого раза, когда они виделись, Эйвеон выглядел более величественно. Чай не на охоту в лес собрался – на переговоры. В его одеждах преобладали синие и серые оттенки, больше соответствующие его титулу принца Грозовых Дней. И в воздухе тоже вдруг запахло грозой.
– Ну слышал, и что? Донесёшь? Думаешь, он не знает, что его тут не любят? – Шон хотел было уйти, но Эйвеон, сделав шаг навстречу, преградил ему путь.
– «Не любят», – передразнил он. – Ты хоть понимаешь, что сейчас происходит? Или для твоих недоэльфийских мозгов это слишком сложно? Так давай я поясню.
Шон резко вскинул голову. Мартин тут же подошёл и встал с ним рядом:
– Оставь его. Пойдём.
– Нет уж. – Рыцарь Сентября сплёл руки на груди. – Давай послушаем. Мозги недоэльфийские его, видите ли, не устраивают. А как всюду ходить с недоэльфийской рожей – это, значит, ничего? Это мы можем?
Рука Эйвеона дернулась, словно он хотел выхватить меч, но в последний момент передумал.
– Вор! – Шон был зол и явно нарывался, его глаза горели лихорадочным блеском, ноздри раздувались; казалось, он даже испытывал какое-то странное удовольствие от этой перепалки.