Чаша терпения
Шрифт:
– Сергей Антонович, честное слово, я был не в себе, когда с ним рассорился, - выдавил я, не поднимая глаз.
– Каждый волен делать, что ему заблагорассудится, но не забывать о последствиях. Примерно так звучал девиз венецианцев. Думать о последствиях. Быть предельно осмотрительным. Это пе исключает отваги в решающий момент... Иногда от одного неудачного слова гибли империи. Жизнь-это хождение по лезвию бритвы, говорят в Тибете. Там же бытует поговорка: "Пока карлики поссорятся, повоюют и помирятся, великаны не успеют и поздороваться". Поменьше криков, суеты, размахивания руками. Побольше труда и духовного сосредоточения... Давайте, Олег, поступим так. В следующий четверг вы загляните
Поведаю историю Мурата. Вы же продумайте, как перед парнем извиниться.
– Да я хоть сейчас готов лететь в Чарын, прощенья попросить, - чуть не закричал я.
– Зачем же в Чарын? Мурат стал вашим земляком.
Живет и здравствует в Алма-Ате. В уйгурской школеинтернате. Кстати, много ли вы знаете об уйгурах?
К своему стыду, ответить Учителю мне было почти нечего.
– Большинство уйгуров живет в Китае. Так уж история распорядилась, начал я робко.
– По-моему, религия запрещает им охотиться. Во всяком случае, когда я жил в поселке Чарын, ни одного охотника не встретил. Они любят музыку, песни. Я брал в руки их гитару - на ней аж 25 струн. Любят сказки - и стар и млад. Помню, старик Ануар рассказывал про падишаха, который устроил испытание девушке из простонародья. Он повелел ей прийти ни в одежде, ни голой, ни пешком, ни верхом, ни по дороге, ни без дороги, ни с подарком, ни без подарка.
– Занятно, - сказал Учитель не без лукавства.
– Напоминает русскую сказку. И что же красавица?
– Она пришла к падишаху по крышам домов. Завернулась в рыболовную сеть, между ног вела козла, а в руке несла воробья. Протянула руку падишаху с подарком - воробей и упорхнул...
– Похоже и впрямь на нашу сказку. И все же уйгурская. А почему знаете? Учитесь вникать в текст.
Девушка идет по крышам. На Руси такое было невозможно - и скаты крыш крутые, и дома друг от друга отстояли прилично. А у уйгуров жилища рядышком, один к одному жмутся. И крыши плоские, хоть на велосипеде разъезжай.
– Верно, - удивился я.
– И сейчас, и, значит, в прошлом. Хотя насчет их прошлого - темное дело.
– В каком смысле темное?
– оживился вдруг учитель.
– Да уйгуры известны с третьего века до нашей эры! О них писали Птолемей, Вильгельм Рубрук, иезуит Плано Карпини, Марко Поло, даосский монах ЧаньЧунь, ал-Бируни. Они воевами ,с самим Искандером, то бишь Александром Македонским, с Тимуром не побоялись схватиться. С Тимуром! А задолго до Тимура - с жуань-жуанями, образовав целую державу на Орхоне и Селенге. Слыхали про развалины Каракорума? Он основан на пять столетий раньше монгольского города с таким же названием и размерами превосходит последний в несколько раз. Уйгурский алфавит - основа маньчжурского и монгольского, а уйгурский литературный язык был самым распространенным в Центральной и Средней Азии... Вы спросите, как уйгуры очутились в Притяньшанье? Их оттеснили сюда каракитаи, но здесь они развернулись во всю мощь. Победили тибетцев и образовали государство в полмиллиона квадратных километров. Я бывал в Турфанском оазисе, на развалинах столицы Кочо. А их буддийские монастыри! А картины и скульптуры! Тысячу лет назад каждый третий уйгур владел грамотой... Юсуф Баласагунский, Махмуд Кашгарский - они под стать Хафизу, Навои, Хайяму. Вот послушайте:
Я плачу, гибну, рану бередя,
Как дождь, я исхожу живою кровью,
Глаза мои ослепли без тебя, -
Так исцели, молю, своей любовью.
– Такое мог вполне написать владыка после гибели Снежнолицей, - сказал я.
– Это и написано примерно в те времена. Но как написано, как!
И Учитель продолжал читать строки Махмуда. Слушая их, я как никогда осознавал свое ничтожество.
Учитель, истерзанный войной и экспедициями, сумел выучить чуть ли не десяток языков, включая древнегреческий и уйгурский, сумел столько узнать, передумать, перечувствовать. А я! Что сделал я в свои почти двадцать годков? За лето в Чарыне даже не удосужился - у того же старика Ануара хоть что-нибудь узнать о народе, среди которого жила и погибла Снежнолицая...
История Мурата Шамаева и его верного стража Токо Сколько себя помнил, Мурат жил с дедом в уйгурской деревушке, в трех часах ходьбы от города Кульджи. Мурат был десятым ребенком в бедной семье, дед привез его из Урумчи и, по существу, усыновил. Едва восходило солнце, белобородый Турсун будил внука, и они шли на огород - клочок земли шагов двадцать в длину и вдвое меньше в ширину. Но на этом клочке Турсун знал буквально каждую пядь. Там стояли на кольях, в несколько этажей, ящики с прорастающей рассадой редиски, моркови, свеклы, помидоров, там росли в плетеных корзинах дыни и арбузы, там зеленели и краснели (в других корзинах, поменьше) стручки четырех сортов перца.
Все эти ящики, корзины, железные кастрюли с дырявым дном были соединены друг с другом паутиной веревок и проволочек, и, следя за солнцем, дед с помощью большого деревянного колеса и других колесиков, тоже деревянных, разных рукояток и рычажков управлял механизмом своей живой вселенной. Одни ящики и корзины прощались с тенью, другие задвигались, третьи поднимались на высоту протянутой руки деда. Три, подчас четыре урожая умудрялся собирать с апреля по ноябрь Турсун, и того, что давал огород, им хватало до следующего лета.
Со временем Мурат освоил хитроумную систему, к двенадцати годам он стал заправским огородником.
Теперь дед даже позволял себе вздремнуть часок-другой после обеда или отправиться в горы на поиски целебных трав. На стенах глинобитной мазанки, где жили дед с внуком, висели пучки растений, мешочки семян, в деревянном сундуке поблескивали пузырьки с барсучьим салом, целебным маслом облепихи, мумие. Вся деревушка лечила хворобы у Муратова деда, будь то водянка, слабость печени, отрыжка, кровохарканье или ушиб. Больницы в деревушке не было, как и школы, и Мурат выучился читать по единственной дедовой книге "Канону врачевания" благословенного Абу Алп Хусайн ибн Абдаллах ибн Хасан ибн Али ибн Сина.
Собственно, книг, составивших канон, было целых пять, толстенных, увесистых, пахнущих пряностями.
"Берут сагапена, горечавки, мирры, опопанакса и белого перца - каждого по два мискала, очищенных костянок лавра - четыре мискала, растирают и замешивают с водой, - читал Турсун нараспев при свете коптилки.
– Оно помогает от всякого кашлд, всякой текучей материи, внутренних гнойников; его изобрел Абуллукийус - да продлятся потомки его на тысячу лет и десять тысяч дней..."
Под присмотром деда и Мурат собирал травы в горах. За одиннадцатым перевалом высоко над ручьем в скале чернели дыры. То был подземный город Созерцателей Небес. Там обитали когда-то почитатели бога Будды, не захотевшие покориться исламу, россказням хитроумного Магомета.
– Еще во дни моей молодости из пещер выходили люди в фиолетовых и желтых одеяньях, - говорил дед, и глаза его слезились от яркого света, и струилась борода по плечу на ветру.
– Они спускались с гор и расплачивались за покупки старинными серебряными монетами. Но теперь больше уж не спускаются - как видно, повымерли все... А когда я умру, ты, Мурат, отправляйся в Чарын, к брату моему Ришату. И "Канон врачевания" передай ему. Ничего, что тяжелы книги.
Знание не тяжелит. Ты на ослика нагрузи и иди. Там граница, но родственников вроде бы пускают. Я б и сам ушел к Ришату, да больно стар, успокоюсь здесь.