Чаша Владычицы Морей

Алесько С.

— Возможно, Сэнди, — вздохнула его сестра. — И самое ужасное заключается в том, что за несчастным случаем, едва не погубившим Нейла, стоит Хаген.

— Зачем же ему убивать мужа дочери? — не понял Мартин.

— Он не собирался убивать, всего лишь хотел заставить меня использовать Чашу, — ответила Элизабет.

— Эли, пожалуйста, давай по порядку, — взмолился капитан. — Ты же знаешь, мне от магии плохо становится. Похоже, рассказы о ней начинают производить то же действие. И объясни, почему колдун меня столько лет не трогал, а теперь прицепился.

— Когда

Хаген отправил тебя из замка, я вынудила его поклясться, что он никогда не станет пытаться убить моего брата или навредить ему. Между колдунами приняты разного рода клятвы, которые нельзя нарушить, иначе умрешь. Но, вступая на этот путь, нужно очень тщательно продумывать все условия: не учтешь чего-то, и поклявшийся непременно найдет лазейку. Мне тогда было десять, и я не учла необходимости защитить не только любимого брата, но и тех, кто будет ему дорог. Я знала, что мамы уже нет в живых, Сэнди, а в будущем всегда представляла нас вдвоем. Глупо.

— Вполне нормально для десятилетней девочки, да еще выросшей вдали от людей, — пробурчал моряк.

— Когда я подросла и поняла свою ошибку, было поздно. Какое-то время я не беспокоилась. Хаген часто рассказывал о твоих похождениях, — Элизабет невесело усмехнулась. Судя по всему, эти рассказы не слишком ее радовали. — Ты был влюблен в женщин вообще, значит, каждой из них в отдельности ничего не грозило. Мартина колдун не трогал, ведь в дружбу он не верит. Потом появилась Кэтрин. Хаген наверняка какое-то время наблюдал, проверяя, насколько вы привязаны друг к другу. Когда удостоверился в силе ваших чувств, нанес удар. Лишил меня Чаши, и потребовал вернуть украденное.

— Значит, вся эта игра в карты была блефом? — воскликнул Мартин. — Он не убил бы Сэнди, потому что поклялся! А если б я проиграл, переспал бы с Кэти, а потом проявил великодушие, «сохранив» проигранную жизнь?

— Да, — кивнула Элизабет. — Так он развлекается. Ставит людей перед страшным выбором и наблюдает, как они себя поведут.

Сэндклиф только головой покачал, Мартин тихо выругался. У Кэтрин по спине пробежал холодок. Нейл посмотрел на заметно погрустневшую жену и гостей.

— По-моему, хватит страшилок на ночь, — сказал он. — Давайте продолжим завтра. Эли должна нормально высыпаться, особенно ожидая двойню. А вы, дорогие родственнички, отправляйтесь наслаждаться просторной кроватью, — он усмехнулся, глядя на их тут же посветлевшие, но слегка смущенные лица.

На следующий день после завтрака все пятеро уселись на веранде, и Элизабет продолжила рассказ о Чаше Владычицы Морей.

— Покинув свою хозяйку, Чаша стала появляться в разных местах. Ее находили смертные и бессмертные, владеющие магией и простые люди, но ни у кого она не задерживалась надолго. Чаще всего волшебную вещицу использовали для оживления умерших, и она тут же исчезала из рук очередного владельца.

— А она может еще что-то? — спросил Сэндклиф. — Хагену вряд ли понадобится кого-то оживлять.

— У Чаши много свойств, — ответила Элизабет. — Причем никто не знает их всех. Доподлинно известно, что она значительно увеличивает магические способности и силу владельца, если он, конечно, обладает хоть каплей таковых. Говорят, если пить воду из Чаши, становишься сильнее физически и продлеваешь себе жизнь. Хотя, этого, по-моему, никто из посвященных не делал. Все боятся раз налив в волшебный сосуд воду и использовав ее, лишиться Чаши как и в случае с оживлением. Известно, что она исчезала, когда с ее помощью исцеляли смертельно больных. Такое деяние подобно воскрешению. В руках простых смертных она может исполнять желания, не покидая владельца, пока он не попросит вернуть кому-нибудь жизнь. Наверное, Чаша исполняла бы и желания колдунов, но они и так могут получить почти все, привыкли пользоваться собственным даром, и не беспокоят волшебный сосуд пустячными просьбами.

Чаша, изчезнув из рук Владычицы, ни разу не приняла своего первоначального облика, о котором смертным мало что известно. Она всегда выглядит как сосуд, но его форма и размеры могут сильно различаться. В руках непосвященных она часто принимает вид бутылки. На некоторых островах Архипелага до сих пор рассказывают истории про исполняющую желания бутыль из молочно-белого стекла, переливающегося всеми цветами радуги, небольшую, пузатую, с длинным горлышком.

— Точное описание, — хмыкнул Мартин.

— Наверное, вещица была красивая, — сказала Кэтрин. — Вот и запомнилась.

— Припоминаю сказку про синюю бутылку, — проворчал Сэндклиф. — Чего только у нее не просили, а счастье она принесла лишь тому, кто хотел немного промочить горло. Я бы и просить ничего не стал. Подарил бы Кэт, для украшения каминной полки.

Кэтрин и Элизабет улыбнулись.

— Да, синяя бутылка очень напоминает сосуд Владычицы, — кивнула сестра капитана. — У Хагена Чаша имела вид деревянного кубка грубой работы, покрытого стершейся позолотой. В моих руках он превратился в изящную вазочку из дымчатого хрусталя. В общем, у вещицы Владычицы есть характер. Говорят, некоторым она не дается в руки.

— Как это? — спросил капитан.

— Твои пальцы проходят сквозь нее как сквозь воздух. Или, скорее, как сквозь воду.

— Все ясно, Чаша ведет себя как капризная женщина, — заявил Мартин с видом знатока.

Кэтрин прыснула, подумав: «Кто о чем, а похмельный о рассоле». Мореход усмехнулся, будто прочитав ее мысли.

— Точно, — сказала Элизабет, улыбаясь. — Тогда получается, вы с братцем — идеальные кандидатуры для ее поисков.

— Не совсем, — запротестовал Мартин. — Я от таких дамочек всегда старался держаться подальше.

— Ты целый месяц спал с первейшей стервой Алтона! — воскликнула Кэтрин.

— А у меня было две таких капризули, — погрузился в воспоминания капитан. — С одной я даже жил несколько месяцев. Правда, потом она нашла себе богатенького старичка. Видно, я красавицу затрахал, а он только и годился на то, чтобы оплачивать ее капризы.

— Мне все больше нравятся твои родственники, Эли! — расхохотался Нейл.

— Сестренка, не обижайся, но я бы хотел узнать, зачем ты умыкнула эту капризную посудину у Хагена? — спросил Сэндклиф.