Часограмма
Шрифт:
— Что, вот так вот, ни с того ни с сего? — усомнился Миракл.
— Да, представь себе. Несколько сотен лет мы, орденцы, ждали, что преемником будет один из нас. Как же все боялись… Да мы все просто лопались от страха, Миракл! Главная наша цена за учебу у самого великого часодея Осталы — это жертва, которую принесет всего лишь один из нас. Страшно представить, сколько раз мы производили расчеты, собирали клубки из вероятностей. Я помню себя, просыпающегося среди ночи в холодном поту, после сна, в котором я был им — новым Астрагором. Представляешь, подхожу к зеркалу и вижу его угрюмое, старческое лицо,
— Наверняка есть причина, которой никто не знает. Веская причина. Скажем, Астрагор увидел какой-то знак, связанный с мальчишкой.
Послышалось раздраженное фырканье, затем скрипнуло сиденье кресла — это Нортон-старший резко вскочил и прошел к самому окну.
Василиса боялась дышать — отец находился невероятно близко от них. Сейчас она во всех подробностях видела его лицо, вдруг ставшее хмурым: сетку мелких морщин на лбу, светло-зеленые глаза с янтарными крапинками, в окружении частых белесых ресниц, тонкие губы, упрямо сжатые в линию, немного вздернутый подбородок. Василиса разглядела даже смешную родинку в виде полумесяца под его левым ухом, возле самой мочки, которую никогда не замечала раньше.
Нортон-старший снова заговорил:
— Я тоже предполагал подобное. Знак, видение в будущем, может, символический расчет судьбы. К сожалению, мы вряд ли об этом узнаем.
— Ну хорошо, сынок-то сейчас у тебя, — принялся рассуждать Миракл. — Астрагор вскоре вернется и неизвестно в каком обличье. Он будет слаб, но все же постарается забрать мальчишку. Маленький Драгоций вдруг начал сопротивляться — и кому, своему учителю… Не заплатил великую цену… Такой долг не прощают.
— Да, не прощают, — эхом отозвался Нортон-старший.
— И что ты будешь делать дальше? А если, не дай великое Время, сынок Диамана проведает, что это ты посоветовал его родителям спрыгнуть с башни?
Фэш поднял голову и немного отстранился от Василисы. Его губы шевельнулись, искривляясь — наверняка пробормотал какое-то ругательство в адрес Нортона-старшего. Василиса изо всех сил вцепилась в него, чтобы мальчишка не разозлился окончательно и не выдал их укрытие.
— Ты разве не понял? — Нортон-старший резко развернулся. — Да я спас его, этого неблагодарного парня! И продолжаю зачем-то спасать…
Нортон-старший вернулся к камину и, кинув взгляд на рамку пустующего таймофона, сел в кресло.
Миракл взял еще одну сигару. Задумчиво повертел ее в пальцах и вернул обратно в коробку.
— Ты просто оттягиваешь дату его перевоплощения, только и всего, — сухо произнес он. — Не знаю, зачем ты это делаешь. Нет худшего врага, чем бывший союзник. Особенно если речь идет об Астрагоре. Тем более что ты открыто выступил против него, бросил ему вызов!
— Ты собрался меня покинуть, Миракл? — ухмыльнулся Нортон-старший. — Знаешь, я бы даже не осудил такое твое решение.
Миракл хмыкнул, но не прокомментировал эти слова.
— Когда Астрагор поменяет тело на новое, он начнет свою большую игру, — после небольшой паузы сказал зодчий. — Вот тогда мы все огребем по полной, уж прости за простословие. Будешь ли ты и дальше защищать мальчишку, когда речь пойдет о собственной шкуре? Тебе все равно придется сделать этот нелегкий выбор. И я бы советовал поскорее.
Нортон-старший снова встал и подошел к камину. Коснулся часовым браслетом портретной рамки, и та вдруг ожила — в обрамлении серебряных полосок появилось чье-то лицо. Но Василиса не смогла рассмотреть, кого именно — слишком далекое расстояние.
— В ту ночь я пришел к ним и рассказал о замысле Астрагора. Что их единственный сын, которого они собрались спрятать, теперь находится у него. И что за их предательство Астрагор непременно убьет мальчишку. Что им все равно не скрыться.
— Ты что, успел проглядеть их клубок? — Голос Миракла неожиданно дрогнул.
— Я видел больше… Мне удалось пробраться к главной Сети, собранной Астрагором. В гигантском клубке Сети я распознал их судьбы и просмотрел сотни вероятностей. Но не нашел приемлемого выхода. Всякий раз судьбоносный виток завершался смертью. Только в случае гибели обоих родителей мальчишка имел шанс прожить немного дольше.
— Да уж, — поморщился Миракл. — Однако ты не сказал Диаману главного: что этим так называемым советом еще больше привлек внимание Астрагора к персоне Фэша Драгоция.
— Ты же знаешь, всего предвидеть невозможно. Я постоянно пытаюсь найти новые нити судьбы для мальчишки, но ничего хорошего не выходит. Что-то я упускаю, — нечто важное, но пока что непонятное мне.
Неожиданно Нортон-старший издал громкий, сердитый возглас.
— Думаю, мальчишке пора бы и самому стать бойцом! Бороться за свою судьбу. Вместо этого он играет на гитаре, распевает песни и катает мою дочь на корабле в своем личном уголке!
— Нортон, да ты стареешь, мой друг, — неожиданно развеселился Миракл. — Говоришь, как ревнивый отец, опекающий дочку от каждого представителя мужского пола… К тому же ты несправедлив к парню. Он сообразительный, при этом постоянно учится, не пугаясь самых сложных заданий. А кроме того, всегда сопротивлялся влиянию своего страшного учителя. Вспомни только его недавний побег! Самостоятельный, между прочим, ведь никто ему не помогал. Другой бы давно сломался на его месте. Даже ты, Нортон, только сейчас нашел в себе силы пойти против Астрагора, не правда ли? Хотя уже давно мечтал сделать этот шаг.
— Все равно ему надо драться в одиночку. — Нортон-старший упрямо мотнул головой. — Иначе он потащит за собой много жизней. Именно поэтому мне не нравится то, что он кружит вокруг Василисы. Это делает его слабым. И ослабляет ее! Надеюсь, ты не забыл, что близится ТОТ САМЫЙ МОМЕНТ? Моей дочери придется принять очень непростое решение.
Миракл неуловимо поменялся в лице. Василиса была готова поклясться, что в глазах зодчего промелькнула неподдельная тревога. Ее сердце забилось с учащенной силой: что это за решение, которое она должна принять? Что за момент такой? Может, отец сейчас расскажет… Василиса вдруг заметила, что Фэш больше не обнимает ее, хотя крылья друга по-прежнему укрывали их от постороннего взгляда. Взглянув на лицо мальчика, она поразилась еще больше: щеки Фэша покрывал густой малиновый румянец, а глаза смотрели вниз, в одну точку. Наверняка сейчас в его душе бушевал настоящий ураган…