Часовая башня
Шрифт:
– Признаться не ожидал от вас такой решительности, – нагнувшись к корчащемуся в луже крови Галанову, сказал Алекс.
– Я предупреждал, у нас нет выхода.
– Пуля попала под сердце. Он ещё жив. Надо бы отдать его матросам. Пусть перевяжут,
– Поступайте, как считаете нужным, – налил коньяка Каперанг.
Теперь, когда представитель восставших был ликвидирован, проще было справиться с бунтом. Но, оставались сторонники. Далеко не весь личный состав был на стороне революционного комитета. Среди матросов имелись и те, что не видели ничего плохого для себя в отживающем век политическом строе, как правило люди верующие.
Потеряв всего лишь двух офицеров, и то с лёгкими ранениями, справились в феврале 17-го с попыткой бунта, вовремя приведя команду в чувства, списав с корабля самых опасных, буквально вышвырнув со всем скарбом на причал. Их крейсеру в числе немногих повезло больше остальных кораблей, лишившихся безвозвратно многих членов офицерского состава. Слишком сплочённая была его команда.
Происходило нечто немыслимое, непостижимое для Алекса. Он не мог понять, как основная масса народа в стране легко готова была сменить все свои устои, образ мыслей, уровень жизни, поддавшись всеобщему безумию, ещё пару лет назад гордясь страной, императором, и самодержавием в целом.
То, на чём строилось его представление о мире, разрушалось стремительно, на глазах. И, если ещё совсем недавно думал, нужен России, сражаясь за её интересы, рискуя своей жизнью ради отечества, теперь ощущал себя не только забытым, выброшенный на обочину истории, но и вредным нынешнему, круто переменившемуся мировоззрению, стремительно формирующегося нового человека.
– Забирайте своего главаря. Кажется, он ещё дышит! – в приоткрытую дверь прокричал Алекс.
В коридоре затопали чьи-то ноги, произошла возня, и через мгновение дверь осторожно приоткрылась.
– Ну, же, смелее! Буду стрелять в случае угрозы жизни, – вытащил свой пистолет из кобуры. Новенький, никогда ещё не стрелял из него. Купил в Гельсингфорсе по случаю, в оружейной лавке. Показался не особо дорогим. Никогда не испытывал некоего благоговения от того, что держал в руках оружие. Но, кобура не могла быть пустой. Старенький наган был отдан им зятю, прежде чем тот вместе с Лизаветой отправился в Кексгольм.
Фёдор Алексеевич не будучи военным, однако обрадовался такому подарку, так, как ощущал некую тревогу от происходящего вокруг. Теперь же был больше уверен в себе, понимая, в случае опасности сможет защитить жену с ребёнком.
Матросы вытащили за ноги своего главаря. Тело оставляло за собой кровавый след, начинавшийся с коврика каперанга, где виднелась небольшая лужа. Дальше несли на руках, не в силах осуществить этого в тесноте каюты.
– Что за чертовщина! Никто не отвечает, – выругался каперанг в трубку комутатора, которым была оснащена только его каюта.
– В кают-компании?
– Да. Как повымерли все.
Опять послышался топот ног. Но, на этот раз, более уверенный, не испуганные, убеждённые в своей правоте люди.
– Бегут к нам, – догадался Алекс. Сейчас больше всего ему хотелось оказаться далеко от берега, в лодке, раскачивающейся на волнах, словно тогда в детстве. Как безмятежно было то время. И, даже понимая – самостоятельно не доберутся до берега, всё равно были рады тому, что оставались свободны. Сейчас же не принадлежал себе. Надо было спасать корабль, большая часть команды которого не находилась в подчинении офицеров.
Резко открылась дверь, в проёме показался испуганный мичман Андрейченко.
– Живы! – крикнул он тем, что ещё находились в коридоре.
– Господин каперанг, мы услышали выстрел. Не могли понять, откуда раздался. Решили проверить. Всё в порядке?
Почему матросы тащат от вас раненного? – скорее уточнил, чем спросил лейтенант Карпов.
– Это их главарь. Вынужден был застрелить его.
– Чего они хотели?
– Отстранения командованием крейсером, господин лейтенант.
– Да это же бунт!
– А вы, как думали!?
– Надо срочно принимать меры.
– Какие? Покинуть крейсер, единственное из всех возможных, что могли бы предпринять, – глядя в глаза старшему лейтенанту, убрал револьвер в кобуру каперанг.
– Но, это невозможно!
– Что ж, в таком случае нам остаётся лишь уповать на помощь Бога. Так, как в ближайшие минуты будем все арестованы, и пущены в расход. Хотя, впрочем, можно ещё попробовать предпринять что-то, – встав, поправил мундир, застегнув последнюю пуговицу, сказал:
– Строить команду на палубе.
– Есть, господин кавторанг, – отдал честь перед тем, как в соответствии со штатным расписанием приступить к построению всего личного состава крейсера Алекс.
Через пять минут слышащихся боцманских, переливистых свистков, топота ног, лениво переступая с ноги на ногу, застёгивая только что надетые бушлаты, поправляя и без того неизвестно как державшиеся на затылках бескозырки, команда собралась на палубе, выстроившись не по прямой, а изогнутой, словно морская волна линии.
Судя по полным злобы лицам, легко можно было понять; скорее по привычке вышли на палубу. Не для того, чтоб исполнить приказ, озвучить своё недовольство сложившейся ситуацией, а, может и повторить попытку переворота.
Унтер-офицеры, с не выражающими особого рвения лицами, стояли в строю. В отличие от матросов не являя такого недовольства, что легко наблюдалось на лицах низших чинов.
Обер-офицеры, стоя в сторонке были тревожны и многозначительно напряжены, словно перед началом боя.
Штаб-офицеры, во главе с каперангом Вильковым, находились напротив самого центра построения. Их лица были спокойны, как у тех, кто уже не имеет возможности вернуться в прошлое.
– Пять минут назад, я был вынужден застрелить у себя в каюте предателя. В противном случае начался бы бунт, который не имел права допустить.