Часовой Армагеддона. Разводящий Апокалипсиса
Шрифт:
Талион слегка наклонил голову и вскинул руку. Облако серого тумана окутало нападавших, и они повалились на землю, натыкаясь на копья и мечи своих же товарищей. Валентин поморщился — он шел, не останавливаясь, и сейчас нога зацепилась за торчащую из чьей-то спины стрелу. Снизу стреляли куда попало, и поражали своих. Воители, как же…
Талион еще раз вскинул руку. Новый вихрь пронесся по рядам защитников, еще более сильный, чем первый, послышались крики боли и ужаса — сотня первых солдат оказалась отброшена шагов на сорок, на копья задних рядов. Внизу нарастала паника,
Видимо, надо добавить, подумал Валентин. Если они побегут, жертв будет куда меньше.
Он шире развел указательный палец и мизинец, конфигурируя подходящую частоту. Толпа внизу — уже не войско, а именно толпа — застыла в ожидании удара, заклинание уже действовало, вселяя страх в сердца самых отважных. Валентин зачерпнул еще энергии — после пальбы Талиона вокруг ее было хоть отбавляй — и ударил.
Это была обычная «коза», усиленная инфразвуковыми обертонами. Валентин взял широко, не мелочась, боль и затемняющий сознание ужас охватил почти всех, попавших в сектор обстрела — больше половины войска, кому-то могло показаться, что колдун поджег его одежду, кто-то ощутил летящий прямо в него смертоносный вихрь, у кого-то просто опорожнился кишечник. Заклинание оставляло простор для фантазии. Валентин опустил руку и двинулся дальше, с любопытством ожидая, что же будет дальше.
На то, чтобы принять решение, повернуться и побежать, Воителям потребовалось некоторое время. Валентин мог бы при желании дотянуться до спин последних бегущих. В отличие от чистого поля, спасаться бегством на винтовой галерее было совсем непросто. Глядя на царившую внизу давку, Валентин покачал головой. Серый явно не тренировал свою гвардию в самом важном маневре — отступлении.
Ужас катился шагах в тридцати впереди Валентина. Никто уже и не думал стрелять, Воители наконец поняли, с кем столкнулись, и тут и там слышались вопли: «Маги! маги! Где Ваннор?!».
— Действительно, — Валентин покосился на Талиона, — а где же Ваннор?! Куда подевалось магическое прикрытие?!
— Ваннор никогда не нападает, не изучив противника, — ответил Талион, напряженно вглядываясь в темные глубины уходящего вниз колодца. — Ты уверен, что Шкатулка сможет защитите нас от магии так же легко, как от стрел и копий?
— Уверен, — махнул рукой Валентин. В душу его закралось сомнение: что, если Серый проигнорирует нападение? Где его искать в километровой-то башне?!
Огненный шар ударил сверху, неожиданно, резко, подобно вспыхнувшему лучу прожектора. Ударил, оплавляя камень, и растаял в воздухе, не причинив ни малейшего вреда. Валентин перевел дух. Разноцветные пятна все еще кружились перед глазами. Вот и Ваннор, понял он, а я-то думал, что мой фаербол в Ганагане получился чересчур большим.
Талион издал пронзительный вопль и припал на одно колено, выбросив вперед и вверх руку, точно поражая невидимого противника выпадом рапиры. Ранен он, что ли, подумал Валентин; хотя нет, скорее, это такая древняя эльфийская магия.
Сверху раздался громовой хохот, а затем колодец наполнил Голос. Именно Голос, с большой буквы, — точно усиленный невидимой акустикой, он заставил вибрировать грудную клетку и живот, и пробирал до костей.
— Вы достигли места своей смерти, — возвестил Голос, с которым трудно было спорить, так он гремел и перекатывался в тесном пространстве. — Талион, тебе никогда не стать гроссмейстером! Хаям, тебе лучше было бы оставаться Сказителем, для героя сказаний ты слишком смертен! Не стоит открывать сумку, Бранбо — там нет ничего, что может причинить мне вред! А ты, Фалер, хоть и не так прост, как пытался казаться все эти годы, сейчас на своей шкуре почувствуешь, какая пропасть лежит между гроссмейстером и магом-самоучкой!
Валентин покрутил головой, подстроил зрение: солнце освещало лишь узкий клин с одной из сторон колодца, а темный камень стен почти не отражал света, — и разглядел на галерее двумя пролетами выше маленького пузатого человечка, предусмотрительно прячущегося за колонной. Только что произнесенные им слова были ничем иным, как официальным вызовом на магическую дуэль; Валентин притормозил, разрываясь между необходимостью топать дальше и нестерпимым желанием увидеть наконец, как это происходит по всем правилам.
— Ваннор! — ударился в стены ответный голос, звучавший немногим тише — Валентин посмотрел на Талиона с уважением. — Ты не в силах причинить нам вреда, и потому дуэль с тобой покрыла бы нас позором…
Ну, не всех, не всех, не преминул отметить Валентин.
— А потому прошу тебя — уйди с миром, и не далее как вечером, под Скалой Отчаяния, я готов померяться с тобою силами один на один!
Ответом Талиону послужил уже знакомый хохот. Фаерболы посыпались как горох; Валентин заметил, что Хаям вздрагивает при каждой вспышке и уже едва передвигает ноги, втянув голову в плечи. Продвигаться дальше в таких условиях было достаточно неприятно.
Валентин остановился и повернулся в сторону Ваннора. Он уже прикинул, что тратить вторую монету на распоясавшегося мага будет слишком жирно, и решил снять его с галереи обыкновенной «перчаткой», слегка усиленной «липучкой» и «падучей». Однако и на этот раз его опередили.
— Откуда он взял, что там ничего нет? — пробормотал Бранбо, засовывая руку в свою заплечную котомку — для чего ему пришлось изогнуться в три погибели. — Вот, например, специально для любителей фаерболов!
В руке его мелькнула плоская коробочка, которую Бранбо тут же швырнул на пол с таким расчетом, чтобы она ударилась о камень как раз у самых перил. Из коробочки с хлопком вылетел белый порошок, испустивший клуб дыма, в который и врезался очередной ванноровский фаербол. Мгновением спустя сверху полыхнуло, да так, что предыдущие вспышки показались баловством.
Белый дым слегка развеялся, но продолжал прикрывать Валентин и его спутников. Посмотрев вверх, Валентин отметил, что от колонны, за которой прятался Ваннор, осталась только узкая оплавленная стойка, за которое не поместился бы и дистрофик. Самого гроссмейстера там, естественно, уже не было; и громовой голос не спешил доложить о его оценке мастерства незваных гостей.