Часовой
Шрифт:
А ну-т‹а песню нам пропой, веселый ветер,
Веселый ветер, веселый ветер!Моря и горы ты обшарил все на свете
И все на свете песенки слыхал…
И кажется мне, что вышка, дрожащая от ветра, уже не вышка, а палуба корабля.
Вот сейчас мой корабль с места двинется, и я медленно поплыву.
На Неву легла черная тень… Что это?.. Туча… Блеснула молния, раскатился
Прежде я очень боялась грозы. Теперь, после бомбежек, уже не так. А все-таки я петь перестала и люк захлопнула.
Грозовая туча подвинулась к вышке. Дрожат мои утлые стеклышки. Молния точно пронизывает вышку насквозь. Это мне на посту испытание. Ничего, потерплю. Туча небольшая. И хотя стучит по крыше крупный дождь, слева над городом уже золотые просветы. И гроза прошла так же неожиданно, как налетела. Снова я открыла люк и смотрю на город, вспрыснутый дождем.
Солнце склонялось к закату, покраснело. И все, что есть в городе красного, стало густо-красным, прямо теплым, - вот крыши, например. Даже ожил самый простой кирпич. А кое-где начали гореть окна. Как будто там, внутри дома, зажглись яркие лампы. И так тихо. Наверно, все после работы по домам разошлись…
Вдруг свист пронесся над моей головой. Что-то тяжелое ухнуло внлз и разорвалось… Это уже не гроза… Снова свист, один нагоняет другой. И два разрыва подряд. Это в сто раз хуже, чем гроза! Нет отдыха городу ни днем, ни в предвечерний час.
Будь я в нашем здании, крепком, как дот, я бы стала в простенок. На улице я бы заскочила в подъезд. А здесь? Здесь на самой высокой точке я стою под снарядами. И стенки вокруг меня тоненькие, а пол на сваях. Точно карточный домик, это все разлетится от воздушной волны. Каску, что ли, надеть?.. Не надену, потому что в каске мне будет еще страшней. Какая тоска от этого свиста и тяжелых ударов!
А все-таки я нашла местечко, где мне стало спокойнее: * ступеньку лестницы, самую верхнюю. Спуститься с лестницы и спрятаться на чердаке я не смею. Разве я могу уйти с поста? И вот я уселась на верхней ступеньке, обхватила винтовку и пригнулась.
Я вспомнила: один раз во время обстрела мы бежали через задний двор в укрытие, а воробьи как ни в чем не бывало скакали около помойки и чирикали. Наверное, таким маленьким ничего не может быть. И мне хочется занимать как можно меньше места.
И вот сижу я, как птица, нахохлившись, и слышу, внизу кто-то ходит. Кому пришла охота во время обстрела ходить по чердаку?
Шаги уже на мостках, приближаются к лестнице. Да это старший лейтенант Голубков, начальник караула. Его легкая, подтянутая фигура отчетливо из темноты выступила Он остановился как раз напротив лестницы и смотрит на меня. Хоть бы я шевельнулась…
– Часовой!
– окликнул он.
– Какой район обстреливают?
– Не знаю, - ответила я.
– А почему ты не посмотришь?
Я молчу.
Он видит, конечно, что я струсила. Будет смеяться и,
Стал он подниматься по лестнице. Я встала и пропустила его на вышку.
– Ну, давай посмотрим, - сказал он и спокойно открыл люк.
– Иди сюда.
Я подошла.
– Видишь?
– Не вижу, - ответила я.
– А Исаакий видишь?
– Да, - сказала я.
А сама даже Исаакий едва вижу: такой туман перед глазами.
– Смотри правее Исаакия, - говорит он, - еще правее… Вон туда, за красные здания…
И я прислонилась к его плечу.
Направо, за высокими зданиями, вспышки желтого дыма, одна за другой. После каждой вспышки удар.
– Теперь вижу, - сказала я. И у меня страх как рукой сняло. И не только потому, что снаряды падают далеко - каждую минуту они могут изменить свое направление, - а потому, что на вышке я больше не одна-одинешенька. И слышу такой ровный голос.
– Обстреливают судостроительный завод, - говорит старший лейтенант Голубков.
– А я думала, снаряды падают близко, - сказала я.
– Когда над головой свист вот такой заунывный, - значит, снаряд летит далеко, а если к тебе сюда прилетит, так ты и свиста не услышишь. Так наблюдай. Если снаряды ближе начнут падать, предупреди по телефону начальника караула. Стань вот здесь за кирпичные крепления. Понятно? А главное, теряться не надо. Ты не бойся! Стоять на вышке - дело не самое мудреное. Вот послушай, что я тебе расскажу.
Сбили мы как-то немцев в атаке и высоту заняли. А высота голая: ни кусточка, ни камешка, зацепиться не за что. От миномета жарко, а от ветра холодно: в ноябре дело было. Но держаться нужно, - приказ такой получили… И друга моего - лейтенанта Тарасова Михаила - «комендантом высоты» комбат назначил. Вот тут было над чем подумать… Всю ночь мы в земле рылись и бронебойщиков расставляли.
На рассвете фашисты на нас танки пустили, а потом пехоту бросили. Четыре атаки мы выдержали, но высоты не сдали. А когда комбату доложили, что немцы огошли, он запросил: «Почему не преследовали?»
А твое дело совсем простое… Держись молодцом! Ну, я пошел…
И он спустился с лестницы. А я осталась у открытого люка.
Туман у меня перед глазами уже совсем рассеялся. И теперь я хорошо вижу не только Исаакий. Вижу слева на соседнем здании вышку. Эта вышка - башня, а вокруг нее балкон. И там часовой, только моряк. Он спокойно ходит с винтовкой по балкону взад и вперед.
И справа на здании тоже вышка простая, со всех сторон открытая. А там двое часовых. Один из них наблюдает в бинокль за вспышками разрывов. И так на каждом высоком здании. Все наш город охраняют… А на мостах? Как же я забыла про мосты? На мостах часовым еще труднее, а стоят. По всему берегу Невы стоят, и на Пятачке под выстрелами… Разве я хуже всех? Нет. И я свое выполню.
Шаги на мостках… Все ближе… Шагают двое. Мне смена идет… Дождалась.
– Ты жива?
– говорит Галина.
– А я за тебя беспокоилась.