Часовые любви
Шрифт:
Начальник был толстый и противный. Ни по-какому он Марии не нужен. «Главное, не залететь», — лежа на полке мягкого, привилегированного вагона, под стук колес и ерзание потного тела думала она. Спасибо, коньяком армянским угостил, в сухую бы ни за что!
Задержку через месяц восприняла как наказание судьбы.
— Сколько? — спросил начальник, когда она, оставшись после работы, робко вошла в кабинет.
— Что сколько?
— Сколько нужно на аборт?
— Я… я не знаю.
— Узнай.
— Пятьдесят, — сказала подружка Катька. — У меня знакомая врачиха в больнице по-тихому сделает. В тот же день дома будешь. Мама не заметит. И на работе тоже.
Рассудительная и серьезная Катя всегда приходила ей на помощь.
— У меня только сорок. Свою десятку добавь, — нахально заявил начальник и, ухмыльнувшись, добавил: — Ты ведь тоже удовольствие получила?
Потом он долго рылся по карманам и наконец, от-слюнявив четыре десятки, сжалился над подчиненной: — Я вот еще что тебе хочу сказать. Международная выставка грядет. Фирмачи приедут. Соображаешь?
— Ну и что? — кумекая, от чего оторвать злополучную десятку, и не глядя на толстяка, буркнула переводчица.
— Я тебя туда пошлю. Что уставилась? Там сувениры всякие, целлофановые пакеты, журнальчики блестящие, картинки с рекламами, кофе растворимый, пей не хочу. Так что свою десятку отобьешь.
Однако судьба не наказала ее. Пронесло! Не забеременела!
— Вот видишь, а я зря тебя в списки участников выставки включил, — забирая назад деньги, недовольно укорял Афанасьев. — Теперь ничего не поделаешь. Уже списки тю-тю, ушли туда! — Он показал вверх пальцем. — На проверку, понимаешь? А то бы себя послал. Может, ты того, нарочно меня провела, а?
— Да вы что?!
— Ну ладно, не обижайся. Давай встретимся, коль уж так случилось. У меня друг в загранку махнул, ключи от хаты оставил.
Она замотала головой.
— Э-э, да ты меня и вправду дурить вздумала. Знай, последний раз такую мазу тебе даю!
Вот и вся личная жизнь! Что он, этот подтянутый, хорошо пахнущий дезодорантом иностранец в цветном пиджаке, хочет от нее услышать?
— У меня сейчас никого нет… — потупилась она.
Однако школьный одноклассник Вовка Берцев, теперь известный спортсмен и чемпион, недавно вновь появившийся в ее жизни, все же лез в голову.
В него была влюблена вся школа. И Маша, конечно, тоже. Однажды они целовались в подъезде, и Маша позволила ему кое-что еще. Он был настырный, шептал, что стоит ему только захотеть, то и красавица Людка Бакирева, и комсорг школы Светка согласны на все, а она, Маша, выламывается. Но настоящей близости между ними так и не случилось. А вот совсем недавно, перед выставкой, их, повзрослевших, свел случай в метро, после чего, конечно же, все случилось. Как говорится: не было счастья, так несчастье помогло!
Поздно ночью, когда уже в подземку не впускали, она узнала Володю по голосу. Он скандалил с двумя милиционерами, требуя, чтобы его, в зюську пьяного, пропустили. Два молоденьких сержанта не могли справиться с накачанным двухметровым красавцем Берцевым. А тот, чувствуя свою силу и безнаказанность, пьяно разорялся, проявляя недюжую силу и бахвалясь, что завтра он им покажет. Подоспевший наряд милиции, который вызвали по рации, скрутил распоясавшегося спортсмена, Маша смело бросилась на защиту бывшего одноклассника и потащилась следом за ним в отделение. Там она долго объясняла дежурному, что Володя не просто пьяный хулиган, а сам Владимир Берцев, герой и чемпион страны. Разглядеть в пьяном типе с подбитым глазом известного всей стране спортсмена дежурный отказывался. Тогда Маша, взяв на последние деньги такси, съездила домой и привезла фото с выпускного вечера, а также вырезки из газет, которые она тайно собирала, вкладывая их в свой дневник. А потом долго объясняла милиционеру, какой Берцев хороший и примерный, что с каждым случаются несчастья. Сочинила, будто они вместе подгуляли в компании и что коварный соперник подпоил его нарочно.
— Понимаете, завтра соревнования… очень важные, не верите?
— Не верю, — мотал головой дежурный. — Такой, как Берцев, перед соревнованиями должен давно спать дома. Тренер не допустит.
— Это он из-за меня, я попросила пойти на полчасика. А я его невеста. Видите, что из этого вышло! Я так виновата перед ним. Ну поверьте, ну пожалуйста. Вы ведь всю карьеру ему испортите. Его из команды выкинут.
— Эх, девушка, если бы только из команды! Тут статьей пахнет, — после Машиной мольбы сокрушался дежурный. — Нанесение тяжких телесных повреждений сержанту Никитину, который находился при исполнении. Протокол видите. Он ему все лицо разбил. — На смешливых глазах Маши выступили две крупные слезы. Ее бурные эмоции растопили сердце дежурного милиционера. — Вот что, невеста, ноги в руки и бегом к Никитину, он до трех у метро будет дежурить, если откажется от показаний… тогда посмотрим.
Всю ночь Маша боролась за честь и достоинство Володи, который мирно спал в обезьяннике. А когда проснулся, даже ее не узнал.
— Вот видите, до чего пьянство доводит, невесту свою не помнит, — сетовал дежурный. — А она сражалась за него как тигрица. На такую жену можно положиться, товарищ Берцев, — уверял задержанного, спросонья таращившегося на Машу, дежурный и все же, не выдержав, на прощание попросил автограф. — Не каждый день чемпионов задерживать приходится!
Потом Маша поехала проводить Володю домой, а по дороге рассказала о его ночных похождениях, умолчав, сколько труда и унижений стоило ей вытащить героя из отделения. Ничего не подозревающий Берцев решил, что она тут вовсе и ни при чем, что имя его сработало само по себе.
— Ну, коль ты конвоировала заключенного до самого дома, а точнее, до собственной койки, давай отметим, — без особого энтузиазма предложил Володя.
— Не знаю, — замялась Маша, — может, я пойду? Тебе отдохнуть нужно.
— Чего там пойду? Ведь ты уже у меня дома. Давай отдохнем вместе.
Володя поставил музыку.
— Нравится? — обнимая бывшую одноклассницу, поинтересовался он. — Маг из Англии привез, кассеты тоже!
— Да, — прошептала Маша, припомнив ему, как они обнимались в подъезде и…
— А я не помню… — обидно бросил Берцев. — Тогда за мной столько девчонок увивалось.
— А сейчас?
— А сейчас мы с тобой. — Он потянул Машу за свитер. — Сними, он нам ни к чему.