Часовые свободы

Макбейн Эд

Джейсон выстрелил четыре раза подряд.

Каждая пуля попала Люку в разные части тела. Саманта, удерживаемая Родисом в рулевой рубке, вскрикнула, когда первая пуля угодила Люку в лицо, оторвав чуть ли не половину головы, и страшно закричала, когда второй пулей разнесло ему горло. Палец Люка в этот момент нажал на спусковой крючок его собственной пушки, более в силу рефлекторного спазма, нежели как результат осмысленного действия: все мысли и чувства были напрочь выбиты из его головы первым попаданием Джейсона. Палец Люка дернулся на «собачке», когда он падал на палубу, единственная пуля, вылетевшая из дула его кольта, угодила в металлическую палубу и начала рикошетить по всей рулевой рубке, со звоном отскакивая от переборки к переборке, как

разъяренный шершень, пока не угодила в экран радара, разнеся его вдребезги. Люк был мертв еще до того, как упал на палубу, но Джейсон влепил ему в спину еще две пули.

Саманта вырвалась из рук Родиса и, крича, побежала туда, где Люк лежал в луже крови. Она стала поднимать его голову себе на колени, когда Аннабел выстрелила в нее из своего пистолета 22-го калибра, убив Саманту на месте чуть ли не мгновенно.

Мир погружался в анархию.

Глава 18

Один из мужчин в бункере был капралом кубинской армии, другой — русским штатским, который прожил на Кубе уже восемь месяцев, и ему очень хотелось отправиться домой. Он как раз писал письмо своей жене, когда капрал позвал его из другого помещения. Он неохотно положил планшет с вставленным в него листом писчей бумаги, встал и направился туда, где в полумраке сидел капрал перед радаром российского производства.

Капрал не знал ни слова по-русски, а русский плохо знал испанский, поэтому им трудно было общаться между собой, даже если бы они любили друг друга, а они, напротив, не любили. К тому же было уже половина третьего ночи, и оба они устали, злились на радар, всю ночь забивавший экран электронным эхом от огромных океанских волн, приобретавших из-за урагана самые немыслимые очертания. Ничем не выдавая себя, кубинский капрал подозревал, что эти русские, пусть даже они оказались в состоянии забрасывать людей в космос, толком не знают, как делать радары. Гражданский же русский, втайне от всех, испытывал чувство неприязни к этим ленивым испанцам за неспособность справиться с чем-либо чуть посложнее опасной бритвы. Поэтому атмосфера, царящая в бункере, отнюдь не способствовала дружескому взаимопониманию задолго до того, как кубинец засек что-то похожее на цель в сорока пяти милях к северо-западу от Гаваны.

Капрал показал на яркую точку света, вспыхнувшую на экране, как только его обогнула линия очистки. Русский кивнул, наблюдая, как она тускнеет. Электронная линия очистки экрана сделала разворот на 360 градусов, и оранжевая точка появилась вновь. Люди молча продолжали наблюдать за экраном. Цель появлялась всякий раз после того, как ее пересекала линия очистки экрана: яркое, четкое эхо, по-видимому, указывало, что в территориальных водах находится судно, упорно и неуклонно приближающееся к побережью Кубы.

Капрал не знал, какова его роль в отношении к этим русским, которые инструктируют их, покупают у них сигары и спят с их женщинами. Его работа заключалась в том, чтобы следить за радаром, — и это все. Он не хотел принимать никаких решений насчет этой цели, находящейся сейчас в сорока двух милях от берега (если только можно верить русскому радару!), и если это не просто другое эхо от волны, хотя ни одно такое эхо не перемещалось с таким постоянством в сторону Гаваны. Русский же, с другой стороны, был всего лишь гражданским советником, который находился сейчас здесь в самый разгар этой дурацкой ночи только затем, чтобы убедиться, что кубинец правильно обращается с устройством, — по его глубокому убеждению, дожидаться такого умения от кубинцев все равно что ждать от козла молока. Он даже был не вполне уверен, кому следует доложить об этой цели, если это действительно цель.

Молча они продолжали следить за экраном, каждый втайне ненавидя другого и втайне надеясь, что это все-таки эхо от волны и ничего более серьезного собой не представляет.

Внезапно на экране появилась вторая цель.

Если до этого момента в помещении ощущался недостаток понимания, то теперь воцарилось

непонимание полное. Прежде был недостаток симпатии друг к другу — теперь же возникло чувство близкое к истерии — и оно их, как ни странно, сблизило. Капрал и штатский уставились на экран и обратили лица друг к другу. Впервые за нынешнюю ночь они готовы были признать, что где-то там, на воде, а если быть более точным — в сорока одной миле от берега — находилось не только одно судно, направляющееся на Гавану, но, возможно, два. И в самом деле, несомненно, два, потому что вторая цель сейчас отражала на экран эхо столь же четкое и яркое, как и первая.

Они наблюдали за экраном, объятые страхом, ожидая увидеть, как появится еще одна электронная точка, затем еще и еще, пока его не заполнит огромная армада вторжения на остров. Оба наблюдателя в оцепенении взирали, как две точки приближались друг к другу, следили и ждали затаив дыхание, гадая, каков может быть их следующий маневр, и размышляя над тем, что им-то делать: врубить сирену тревоги, оповестить команду патрульного корабля или поднять по тревоге военный аэродром.

Вдруг через короткое время возникла третья точка — огромный электронный всплеск, напугавший обоих и закрывший собой две прежние точки на экране. Им тут же стало ясно, что гигантский корабль присоединился к прежним двум — линкор либо авианосец, — скрыв за собой остальные. Линия очистки экрана вновь пошла по кругу — яркая тонкая оранжевая черта подходила все ближе и ближе к тому месту на экране, где формировалась армада вторжения. Они молча, со все возрастающим страхом наблюдали, ожидая подтверждения того, чему были свидетелями несколько секунд назад. Линия очистки вот-вот должна была коснуться той самой точки-пятна на экране. Прошла — и...

На экране ничего не появилось.

Русский и кубинец повернулись, чтобы ошалело посмотреть друг на друга, захлопали глазами и затем вновь обратились к радару. Линия очистки еще раз стала приближаться к той же самой точке — в сорока милях к северо-западу от них, если судить по масштабной сетке, прошла это место — и снова ничего не появилось на экране. Там, где случился электронный всплеск в виде большого пятна не более минуты назад, несомненно отмечая появление огромного корабля, сейчас не было ровным счетом ничего. Третье судно, если такое существовало, казалось, сгинуло без следа, равно как и два других. Сбитые с толку, они продолжали глазеть на пустой экран. Но ни одна из целей больше так и не появлялась.

* * *

Радио Майами было осведомлено, что «Меркурий» отвечает на сигнал бедствия где-то в пятидесяти милях от побережья Кубы, потому что в полночь корабль сообщил о своих координатах и маршруте следования. Через полчаса они прослушали разговор между «Меркурием» и патрульным эсминцем военно-морских сил США. Эсминец вызвал «Меркурий», чтобы выяснить, что случилось с его бортовыми огнями. С «Меркурия» ответили, что имело место короткое замыкание.

«Вы нуждаетесь в аварийном оборудовании?» — запросили с эсминца.

«Уже нет, — ответил „Меркурий“. — Мы только что определили место повреждения».

«Добро! — оповестил эсминец. — Мы будем рядом, пока не устраните неполадки».

«Меркурий», по-видимому, сумел устранить неисправность, потому что позже радио Майами прослушало разговор между эсминцем и одним из кораблей эскадры, откуда стало ясно, что «Меркурий» опять продолжил путь, с уже включенными бортовыми огнями, а эсминец возобновил патрулирование. Было вполне возможным, конечно, что позже вновь могли появиться какие-то неполадки в электрической цепи, которые вновь оставили бы катер без бортовых огней и переднего прожектора. Принимая во внимание штормовую обстановку у побережья Кубы, трудно было понять, почему на катере не воспользовались светом от аккумуляторов, раз уж отказали генераторы. Вначале никто даже и предположить не мог, что катер намеренно следует без огней. Поначалу все были слишком заняты тем, чтобы попытаться точно выяснить, что же все-таки произошло.