Часть 6 : Огpомная pука, пpотянувшаяся с неба. (Истоpия Паpлэйна)

Уильямс Гэрет Д.

Он не винил их за то, что они не желали войти в Широхиду. Многие верили, что это место проклято. Ее так и не заселили за десятилетия, прошедшие с тех пор, как погиб Маррэйн. Говорили что его призрак обитает здесь, причитающий и кричащий, такой же безумный после смерти, каким он был и в жизни.

Парлэйн подозревал правду. Однажды ночью он спросил свою мать, и она пристально посмотрела на него — быть может, напуганная тем сходством, что начало проявляться уже тогда. Вален был где–то с дипломатической миссией, Катренн училась, Вашок спал. Их было лишь двое.

Она рассказала ему. Правду. Всю. Как она решила придти

в Широхиду, и как она встретилась с Маррэйном в тот, последний раз. Как безумен он был, как он вернул себе на краткое время рассудок, прежде чем умереть в огне который сам зажег, огне что поглотил зал.

Лишь много лет спустя, после первой проведенной здесь ночи, она рассказала ему про Охотника за Душами.

Он был здесь много раз. Когда он вырос — ему дали год, который он мог провести за любым занятием на выбор. Он мог выбрать любой отряд, любой орден или братство, любую организацию, гильдию или министерство. Его братьям и сестрам позже был предложен такой же выбор, и их решения не доставили беспокойства родителям. Катренн выбрала назначение помощника при Сером совете, Вашок отправился в Орден Предвестия Света в Тузаноре, Затренн пошла в Рейнджеры, Немерант — в гильдию стеклодувов, и остальные выбрали похожее.

Парлэйн единственный предпочел изучать свой мир и его историю.

Это, как он знал, разочаровало Валена. Парлэйн отказался от предложенной ему охраны и скитался по Минбару в одиночестве, исчезнув из вида. Он держал свое имя и личность в тайне, и выдавал себя за студента или паломника.

В поселке у подножия гор Ямакодо он разговаривал со старым воином, который бежал из Ашинагачи с Парлонном. На ферме в окрестностях Йедора он говорил с наемником, сражавшимся под началом Маррэйна в раннем периоде войны, до того как был искалечен. Он слушал бродячего барда, певшего о войне. Он разговаривал со внуком Унари, рожденным от дочери, о которой высокий воин никогда не знал. Он раскапывал землю у Секигахары и нашел дэчай, оставшийся от той битвы. Он медитировал над ним всю ночь, и после похоронил его рядом с владельцем. И он провел неделю в Широхиде, спал в ее огромном каменном зале.

Слухи были правдивы. Крепость посещали видения. Парлэйн видел призраков и говорил с ними. Он видел их танец и песни. Он стоял там где Беревайн была прибита с склону и видел ее призрак — такой же безмолвный, какой она была при смерти. Он сидел на троне и поранился в четырех местах. Он смотрел на огромные каменные изваяния вождей Клинков Ветра и преклонил колени перед Хантенном, зная что Маррэйн и Парлонн уважали его.

Позже он думал, что все, что он видел, было иллюзией, всего лишь горячечным бредом, наследием болезни которая свалила его на две недели после того, как он попал в ураганный ливень у Секигахары. Он почти мог бы в это поверить, если бы не два тонких шрама, прочертивших его лицо, которые появились когда он покинул Широхиду.

Отметина воина, который еще не исполнил свое задание, или же еще не искупил свою вину.

Знак ходячего мертвеца.

С того дня он начал звать себя Клинком Ветра. У него не было законного права на этот титул — но он спал и медитировал в Широхиде. Он вел жизнь Клинка Ветра, сражался также как они, думал как они. Любой из них мог бы вызвать его на дуэль за самовольно присвоение их имени, но никто не посмел. Теперь в них не было отваги. Они были сломленными,

исчезающими тенями себя прежних.

Вскоре после этого он вернулся в Йедор. Его мать едва не потеряла сознание увидев его, а Вален даже накричал на него. Он всегда знал что Вален не питает к нему великой любви но услышать, как он кричит...

— Тысячелетиями люди умирали из–за них! — Парлэйн все еще слышал его крик. — И они умирали чтобы создать мир, который ты знаешь, мир где никто не умирает бессмысленно, где никто не должен носить такого клейма!

Он хотел говорить — но не сделал этого. Тогда он понял что между ним и Валеном никогда не будет ничего общего. Он слышал плач матери той ночью, и это больно ранило его — но не настолько, как ранило знание того, что он не принадлежит настоящему, и что никто из них не поймет его.

Катренн была ближе всего. Она хотя бы хотела понять его. Она задавала ему сотни вопросов о его путешествии, и слушала его истории с явным интересом. Он надеялся, что в следующий раз она составит ему компанию, но после с печалью понял, что она никогда не посмеет этого.

После этого Парлэйн начал разыскивать лучших учителей и воинов, оставшихся в живых. Рашок учил его как ребенка, с неохотой, и чем старше становился Парлэйн — тем очевиднее становилось его скупость. В конце концов Рашок отказался учить его чему–либо.

И потому он искал других воинов. Такие были. Рейнджеры, впавшие в опалу, кто говорил о А'Иаго Мар'Кхане и Кин Стольвинг. Старые воины, кто сражался рука об руку с Маррэйном и Парлонном — или же против них. Он читал их записки, истории и рассказы, и знал что никогда не сможет вернуться домой.

Он даже не появился на похоронной службе по Валену, но, тем не менее, носил в течении месяца траур — на свой лад. Что бы он ни думал о нем, его мать любила его. Он чтил это.

Эти мысли становились все тяжелей, пока он шел все дальше по залам Широхиды. Здесь прошлое всегда в десятки раз сильнее давило на него. Он часто возвращался сюда — чтобы медитировать, размышлять или тренироваться. Он пытался уговорить Рикайджи придти вместе с ним, но она так и не смогла переступить порог.

— Это наш дом. — сказал он призракам. — Наш и только наш.

Он шел дальше. стараясь скрыть свое возбуждение. Это, знал он, что–то особенное, Ни один нормальный наниматель не искал бы с ним встречи здесь. Парлэйн не думал что враг пришел бы сюда, да и случись так — это не имело бы значения. Будет ли это армия, орда викххеранов или заркхеба, или даже сам Шинген — здесь его ничто не может убить.

Он поднялся по ступеням к трону и сел, почувствовав успокаивающие уколы боли, когда каменные шипы вонзились в него. Хантибан, как говорили, ненавидел этот трон, жаливший его всякий раз, как он занимал его. Хантенн редко садился сюда, и когда это случалось — он не чувствовал неудобства.

Маррэйн ни разу не садился на трон.

Парлэйн чувствовал неудобство, он чувствовал боль — но он принимал их как часть себя и того, кем он был. Клинки Ветра не вернутся сюда. Они ушли в новый оплот, у Йедора, который был выстроен для красоты и церемоний, изящество вместо силы.

В этом зале Парлэйн чувствовал себя бессмертным. Он чувствовал себя Первым Воином. Он чувствовал себя...

Императором?

— Выходи. — сказал он тени близ тени Хантенна.

Силуэт двинулся вперед.