Части ее тела
Шрифт:
На меня Артур не смотрел, и это было великодушно с его стороны. Меньше всего ему хотелось добиться интеллектуального превосходства надо мной, в этом я не сомневалась. И он был зол на Серегу за то, что по его вине я оказалась в глупом положении, – этим и объяснялась его непривычная грубость.
– Вот еще, – пробормотал Сережка.
Прижавшись к стеклу головой, я закрыла глаза. Но мой внутренний тихий маленький дрон кружил по салону машины, и я отчетливо видела лицо Артура – сосредоточенное, усталое, красивое… И я снова, уже не помню, в который
В Сашкином сообщении было написано невероятное: «Пойдешь со мной на вписку?»
Никите пришлось перечитать эту простую фразу несколько раз, чтобы поверить: она зовет его с собой. На мгновение он даже позволил себе допустить, будто мечта сбылась… Единственная мечта.
Но уже в следующую минуту Ивашин сообразил, что должен благодарить за это Артура: наверняка это он запретил Сашке отправляться на вечеринку одной. Сам Логов, понятное дело, не мог заявиться на подростковую тусовку, а Никиту еще вполне можно было выдать за студента – всего полгода назад диплом получил!
И хотя радость перестала фонтанировать, он все же улыбался во весь рот, даже в допросной комнате, пока Малышенков давал показания. Потом получил пинок от Логова под столом и опомнился…
– Тебе дали звание полковника? – процедил он, когда они вышли в коридор.
Никита с виноватым видом мотнул головой:
– Нет, конечно. Извините. Это… личное.
– Дай угадаю. – Логов прищурился. – Одна юная полутораметровая блондинка с огромными голубыми глазами и личиком невинной феечки оказала тебе честь и предложила сопроводить ее на гнусную оргию?
Никита вяло кивнул:
– Ну да. Именно так. От вас, Артур Александрович, ничего не скроешь…
– Даже не пытайся. Поезжай с ней. Если там что-то случится, тут же вызывай меня, понял?
– Думаете, там может что-то случиться?
– В толпе обдолбанных подростков? Сто процентов. В общем, звони, я все разрулю.
«Что я сам смогу это сделать, он даже не рассчитывает». – Никита сдвинул брови, но Логов уже ласково улыбнулся:
– Кофейку? Мы славно поработали!
Черный кофе оказался слишком горячим. Или все чувства внезапно обострились? Если Сашка случайно коснется его руки, у него, наверное, кровь брызнет из носа. На вписке это, конечно, никого не поразит, все решат, что парень перебрал «кокса», обычное дело… Но наверняка сама Сашка заподозрит неладное, знает же его как облупленного.
– Откуда взялось выражение «знать как облупленного»? – спросил он вслух, когда они уже ехали в такси по адресу, где намечалась вечеринка.
Сашка удивленно моргнула:
– Где-то я читала, что это связано с очисткой яиц… Раньше так говорили: облупить скорлупу. Яйцо остается голеньким и беззащитным. Без прикрас. Это и имеется в виду, когда используют это выражение.
Никита кивнул. А потом спросил себя: «В ее глазах я именно такой – голенький и беззащитный? Она все про меня понимает? Что я люблю
Ему вдруг вспомнилось, как однажды чуть не признался в этом Сереге после пары бутылок пива, которые они замахнули в пустующем доме Сашкиного отца, уже составив план действий по созданию собачьего приюта. Теперь Никита был рад, что не разболтал главного о себе, ведь было совершенно неясно, как им общаться после того, как Малышенков стал официальным свидетелем по делу. Надо было спросить у Логова, но Никите не хотелось показаться ему некомпетентным, а было ли нечто подобное в институтской программе, вспомнить не удавалось. Он решил, что просто прогуглит на худой конец…
После допроса Артур отвез Малышенкова к матери. Пока опасаться было нечего, до суда никто не мог разнюхать, что Сережка дал показания. И все же на всякий случай Логов велел им никому дверь не открывать и на звонки не отвечать.
По дороге на вписку в Загорянке Сашка повернулась к Никите и поглядела испытующе:
– Тебе нравится так жить?
– Как? – спросил он осторожно.
Вполне могло оказаться, что они думают о разных вещах.
– Ходить по краю. Никогда не расслабляться. Контролировать каждое свое слово, каждый шаг.
Подумав, Ивашин кивнул:
– Кажется, да. Нравится. Я всегда был… Дед называл меня балаболом. А теперь я как бы собрался весь. И это хорошо. Как мне кажется…
– А я как-то подустала от этого…
Ее голос прозвучал до того жалобно, что у Никиты сжалось сердце. Если бы можно было обнять Сашку, прижать ее к себе, побаюкать, успокоить… Но ведь она оттолкнет его. Наверняка оттолкнет.
– Ты и не обязана в этом участвовать, – напомнил он и улыбнулся, чтобы это не прозвучало резко. Он бросил взгляд на таксиста, на удивление светлолицего, теперь такие редко встречаются. – Я имею в виду: в нашей работе.
– Да я понимаю. – Саша вздохнула. – Меня и затянуло вроде… И напрягает. Хотя без этого, что такое моя жизнь? Сплошная пустота.
Никита понизил голос:
– Ты же пишешь…
Она тоже перешла на шепот:
– Да не такой уж это и секрет. Пишу, да. Но я не уверена, понимаешь…
– В том, что хорошо получается? Я же читал! Мне нравится. Очень!
– Ну, если тебе нравится. – Ее глаза насмешливо заблестели.
«Дурак!» – ругнул себя Никита. И пробормотал:
– Я не знаток, ясное дело…
– А мне знаток и не нужен. – Сашка больше не улыбалась, и ему показалось, что она говорит всерьез. – Писателю нужен читатель. Я, конечно, еще не настоящий писатель…
Ивашин оживился:
– Зато я – настоящий читатель. Да ладно тебе! Я правда очень люблю книги. Хотя больше аудио слушаю.
Почему – ей не нужно было объяснять. Она понятливо кивнула:
– Знаешь, мне кажется, сейчас это самое главное для меня – найти своего читателя.
– Считай, ты его уже нашла, – проговорил он, постаравшись, чтобы прозвучало это проникновенно.