Частичка тебя. На память
Шрифт:
– Это какая-то проверка? – уточняю на всякий случай. Кто его знает, может, это какой-то дебильный пункт стресс-интервью. Посмотреть, как кандидат реагирует на проблемы уровня “полный трэш”. Мне же предстоит работать с его людьми, с мужчинами в том числе…
– Разумеется, проверка, – усмешка Вяземского становится только шире, – проверка твоих умений, Анжелочка. Или ты своим языком только болтать умеешь?
Нет.
Мне ничего не показалось!
Давненько я не видела, чтобы домогаться пытались прямо на собеседовании. Да еще и вот так, в лоб. А ведь сотрудницы-то, судя по всему, в курсе. Интересно, он со всеми так, или только с теми, кто младше тридцати?
– Ты испытываешь мое терпение, девочка, – недовольно роняет Вяземский, – тебе и вправду нужна эта работа?
Хороший вопрос. Животрепещущий, я бы сказала…
5. Энджи
Нет, надо было выйти молча, наверное…
Гордость и независимость наше все, но…
Извините, сдали нервы.
Посыл господину Вяземскому я завернула большой и длинный. От души.
Такой, что он даже вызвал охрану, чтоб меня проводить.
Такой, что пять минут спустя, когда я в глубокой прострации стекаю на какую-то лавочку в каком-то дворе, мне звонит тетка.
– Ты что устроила, Анжела! – Ангелина пребывает в священном ужасе. – Ты не в том положении, чтобы что-то из себя строить. Да ты еще и скандал устроила! Такому человеку!
– Он до меня домогался, – бесцветно комментирую я, – прости, Ангелина, но я лучше полы мыть пойду, чем займу место под столом у босса.
Про полы это я конечно экспрессирую…
Ни беременность, ни последствия аварии мне активной физической нагрузки не позволяют. Я даже на пилатес ходила аккуратный. На индивидуальные занятия, подобранные специально под меня.
Но сейчас безысходность настолько сильно рвется из меня, что того и гляди – раздерет грудную клетку.
– Может, ты что-то не так поняла? – тетя явно не ожидала такого контраргумента. И голос у неё растерянный.
Ага, не так поняла, не то надела, вела себя не так…
Не мудрствуя лукаво я цитирую ей Вяземского, благо память у меня хорошая.
Тетка молчит и шумно дышит. С этой стороной своего знакомого она явно не была знакома.
– Ты много кого к нему отправляла, говоришь? – уточняю я, пытаясь унять начинающуюся паническую атаку. – И многие из них были женщинами? У меня было ощущение, что работающие там тетки точно в курсе происходящего. Смотрели на меня так, будто я девочка по вызову.
– Я отправляла к нему четырех водителей и секретаря, – задумчиво комментирует Ангелина, – он специально просил даму в возрасте, чтобы умела вести делопроизводство.
Ну, то есть некоторым должностям у Вяземского полагаются “трудовые поблажки”?
– Может, тебе стоит подумать, Анжела? – неловко покашливает тетя, – вдруг ты ему понравилась? Мужик он неженатый… С деньгами…
– Вы ведь несерьезно? – я сама слышу, как сатанеет мой голос. – Я работу ищу, а не содержателя.
– Содержателя было бы проще, – тихо-тихо вздыхает тетка, а потом переключается уже на привычный мне деловитый тон, – хорошо, дорогая, я тебя поняла. Поищу еще варианты. Есть у меня одна приятельница, она недавно искала секретаря, сейчас я ей позвоню, уточню, не закрыта ли эта вакансия. Жди.
А куда я, блин, денусь?
Опускаю телефон на колено, запрокидываю голову, стараюсь игнорировать жгущие кожу слезы.
Вот ведь.
Вляпалась.
Самое паршивое, что к такому вот дерьму можно нечаянно и привыкнуть.
Я привыкла к другому классу работодателей, к тем, которые понимают ценность своих работников, к тем, с которыми лестно говорить на равных и обсуждать рабочие вопросы. Те, которые почитают субординацию похлеще библии.
Вот только я больше не на их поле.
Ладонь касается живота. За последние несколько дней это стало почти что дурной привычкой. А что поделать – одна только мысль об ожидающем меня будущем заставляет меня выпрямиться, стереть с щек остатки влаги и ощутить желание жить снова.
К черту.
Не буду я расстраиваться из-за одного озабоченного мудака. Мне нельзя вообще-то!
Свет клином не сошелся на Вяземском и его работе.
Хотя в чем-то Ангелина и была права.
Вопрос трудоустройства, мягко говоря, стал каким-то нерешаемым.
Я – специалист. Я отличный специалист. Я это знаю. Никому нафиг не нужный специалист – вот в чем правда-матка!
Ну где она там? Не звонит еще? Мне пора заказывать панихиду всем моим надеждам на трудоустройство?
Включая телефон, я нечаянно задеваю иконку мессенджера в углу экрана. Несколько месяцев ими не пользуюсь – бывшие коллеги по работе со мной общаться не горят желанием, подруги той же Крис, дружившие со мной “из благотворительности”, тоже быстро отвалились, да и черт с ними, а тот единственный, с кем я бы действительно хотела пообщаться – не напишет мне первым. Или…
Я ошалело уставляюсь на экран телефона, пытаясь поверить в то, что вижу.
Зеленая циферка “один” у диалога с Ником. У старого, замороженного, старательно вытесненного в самый низ контакт-листа, просто для того чтобы не бередить мне душу.
“Как у тебя дела, Эндж?”
Отправлено сегодня утром…
Можно ли тремя словами выпустить из человека всю кровь?
Можно, если после долгих месяцев молчания вдруг пишет тот, кому ты позволила унести свое сердце с собой.
И сразу в душе чертов вихрь – надежда, бессмысленная и беспощадная, и боль, тяжелая и почти невыносимая.
Зачем ты пишешь, Ник? Зачем ты пишешь мне? Еще и сейчас? Мы виделись полтора месяца назад, в баре, и когда я приземлилась напротив тебя – не сказать, что ты очень уж мне обрадовался.
Это потом мы разговорились на общие темы – у нас это всегда получалось слишком просто. И я смеялась, долго и много… С тобой мне и пальчика показывать не надо было…
Но после ты ушел, и от тебя не было вестей одну гребаную вечность. Ты был там с ней, со своей гребаной принцессой, целовал её, самообманывался в ней. И пишешь мне сейчас…