Частная коллекция ошибок
Шрифт:
Таковы были первые конкретные результаты. Они радовали мало. Вероника окончательно убедилась, что преступление было хорошо подготовлено и совершено с виртуозным мастерством. Но кем?
Сотрудники следственного отдела проверили всех известных воров, которые в данный момент проживали на свободе в Нетске. Кое-кто имел железное алиби, другие алиби не имели, но все были слишком топорны для такой невероятной кражи.
— Ишь ты, как в кино! Поймаешь вора, Юршева, а на пенсии романчик про это состряпаешь. Может, озолотишься? — пошутил Александр Степанович Егоров, начальник Вероники, тот самый, который про себя звал ее Минтаем. Его прочили
В успех расследования он верил слабо. Юршева девка въедливая, но что она может? Явно дело с картинами провернули гастролеры, специалисты по галерейным кражам. Это ребята ушлые, они давно уже в столицу махнули, если не за кордон. Пиши пропало!
Александр Степанович сочувственно глядел на серьезный нос Вероники. Старому женолюбу думалось о постороннем: «Интересно, есть ли у Минтая мужик? Не жених даже, а хотя бы так, иногда… Для общего тонуса?»
Никаких порочащих слухов про Веронику в следственном отделе не ходило. Александр Степанович прикинул, мог бы сам он подъехать к такой даме хоть разок? Нет, кажется, не смог бы. Поэтому он строго спросил:
— Какие следственные действия намечаешь, Юршева?
Вероника достала из папки бумагу, исписанную от руки твердым угловатым почерком.
— Я составила список всех, кто посещал туалет первого этажа за последнюю неделю, — сказала она. — Большой ванной в это время никто не пользовался — гостей не было, а прислуга моется и стирает в цокольном этаже. Зато в туалет, с которым ванная совмещена, заходили. Конечно, в список попали лишь те люди, которых определенно видели свидетели. Возможно, кто-то неизвестный побывал в туалете, не привлекая к себе внимания. Этот человек тоже мог повредить кран. Но кто он? За неимением других вариантов хочу пока отработать тех, кто в списке.
— И что, есть перспективные фигуры?
— Я думаю над этим. По свидетельским показаниям, чаще всех туалетом пользовался охранник Павел Савельев. Однако на момент кражи у него есть алиби — он вывозил за город дочь Галашина, однако он мог быть сообщником воров и заранее испортить кран. Также за день до преступления именно в этом туалете побывали сотрудники фирмы «Мечты сбываются». Эта контора организовала праздник для галашинской дочки. Горничная Надежда Матвеева показала, что в тот день чаще других наведывался в туалет некий саксофонист, интересный мужчина, по ее словам. Саксофонист оставался в туалете дольше своих коллег и мочился мимо унитаза.
— Это наводит на размышления, — с ухмылкой согласился Александр Степанович. — Поговори с ним по душам, как ты умеешь.
Вероника ответила ледяным тоном:
— Я буду беседовать со всеми людьми из списка. Неясно, что это даст, но пока это единственная зацепка, которую мы имеем.
3
— Очень даже ничего, — так охарактеризовал знаменитый Евгений Парвицкий свою репетицию с Нетским камерным оркестром.
Играл великий скрипач вползвука, но лицо его вдохновенно увлажнилось, глаза блестели. Коньяк, принятый в «Адмирале», уже не беспокоил пылкий мозг музыканта, а разлился благородным бархатным теплом по жилам, так что Евгений Ильич живо ощущал, как трепещет и живет в нем каждая мышца, каждая клетка. Он любил себя таким. Он предчувствовал великолепный концерт. Оркестр оказался приличным, играл суховато, но точно; дирижер не умничал, но и не трусил. Счастливый жар грядущей
— Публика? Эти валенки сибирские? — скептически поморщился эксперт Козлов (по естественным причинам — его до сих пор подташнивало — он не разделял счастья друга). — Женя, ты же знаешь, кто сюда вечером притащится: бурбоны-чиновники, которые легко спутают твою игру с дверным скрипом. Придут тетки из музыкальных школ с учениками (я терпеть не могу никаких детей, так же как щенят и котят). Явятся еще те полоумные старухи, что кидались на тебя в аэропорту, — увы, в каждом городе есть энное количество сумасшедших подобного типа. В первом ряду засядут древовидные бизнесмены во главе с Галашиным. Вся эта толпа обладает суконными ушами и приходит в концертный зал исключительно покашлять.
— Есть и другие, — уперся Парвицкий. — И акустика тут неплохая. До идеала далека, но не хуже, чем в «Орфеуме».
— В котором «Орфеуме»?
— Ты должен помнить — в Ванкувере. Мы с тобой там в феврале были.
— О да, отлично помню! Я битый час стоял там вместе с господином Буше в очереди в сортир. Или это не в Ванкувере было? Ты имеешь в виду тот зал, что снаружи вроде универмага, а внутри завитушки? Где я боялся случайно на потолок глянуть, такой там а ля Шагал раскинулся?
— Ну и память у тебя, Витя! — восхищенно заметил скрипач. — Я таких подробностей не заметил.
— И как на сцене чуть не навернулся, тоже забыл?
— Нет, помню: паркет рассохся, и я споткнулся о деревяшку. Зато концерт тогда удался.
— Еще бы не удался! Ты, Женька, обыкновенный гений, потому-то я и дружу с тобой, а не эмигрировал в этот самый Ванкувер. Вдобавок ты нечеловечески благодушен. Это потому, что ты не ел утром семги.
— Что, до сих пор тошнит?
Парвицкий сочувственно вгляделся в морщинистое лицо друга. Виктор Дмитриевич был бледнее, чем обычно. Его губы казались подкрашенными фиолетовой помадой. Даже седовласая шевелюра, обычно стоявшая дыбом, поникла и сбилась на сторону.
— Витя, ты выглядишь скверно. Может, зайдем в буфет, перехватим чего-нибудь? — предложил скрипач.
— К буфетам я пока не готов, — кисло улыбнулся Козлов. — Но переговорить нам надо, да так, чтоб ни души рядом не было. Гримерка не подходит — тесные помещения прослушивать легче всего.
— Ты боишься прослушки? Наткнулся на что-то серьезное?
— Да есть одна идейка…
Подхватив футляр со Страдивари, Евгений Ильич направил эксперта в неуютные коридоры Нетского концертного зала. Друзьям долго не везло. Там, где были подходящие звуконепроницаемые уголки, негде было присесть и даже толком встать. В других местах то и дело попадались навстречу какие-то восторженно улыбающиеся незнакомцы. Они ели глазами великого Парвицкого.
Наконец друзья устроились прямо посреди фойе в тени негустой пальмы. Для комфорта к пальме пришлось подтащить банкетку.
Усевшись, Виктор Дмитриевич начал тихо, но внятно:
— Есть шанс заполучить у Шматько прелестного Серова с лошадками. На эту вещь ты засматриваешься пятый год.
— Витя, это утопия! — вздохнул Парвицкий. — Шматько не коллекционер, а обычный жлоб. Он не отдаст. Мы ведь с тобой столько раз к нему подъезжали!
— На этот раз подъедем так, что он щелкнет клювом и выронит свой сыр. Но для этого ты летишь дальше в Иркутск, а я задерживаюсь здесь.