Частная школа

Шолохова Елена

Ей эта идея тоже явно не понравилась. Она снова оглянулась на подружек с красноречивым выражением. Но спорить с куратором не стала. Здесь вообще, как успел заметить Эрик, педагоги пользовались куда большим авторитетом, чем в обычной школе.

— Ну же, Дина, расскажи Эрику и Кате о себе, — подстегнул её Валентин Владимирович.

Блондинка поднялась, обернулась на них, окатила волной ледяного высокомерия, затем с блуждающей снисходительной полуулыбкой произнесла:

— Меня зовут Дина. Мне семнадцать. Мой отец, Александр Ковалевский, —

владелец одного из самых крутых модельных агентств в стране. Так же ему принадлежит журнал «Импрессио», который выпускается в Италии. Моя мама — фотомодель и телеведущая. Всё? А-а, что я люблю… Ну, много чего. Горные лыжи, бальные танцы, фехтование. Играю на клавишных. Достаточно?

— Вполне, — усмехнулся куратор.

— Ах да! — впившись немигающим взглядом в Эрика, она отчётливо произнесла. — И я вам не рада.

— Очень жаль, — нахмурился Валентин Владимирович.

После её откровенного выпада он больше не заставлял повторять эту идиотскую фразу, однако не успокоился, пока все девять учеников не представились. Затем переключился на Катю.

Та по примеру других встала из-за парты, но так разнервничалась, что у неё буквально затряслись руки. Это не ускользнуло от стервозных блондинок. Одна наклонилась через проход к другой, что-то шепнула, и обе прыснули.

— Дина! Лиза! — одёрнул их Валентин Владимирович.

Но они, хоть и нарвались на замечание куратора, продолжали многозначительно переглядываться.

— Давайте лучше я, — поднялся Эрик, и Катя, бросив на него благодарный взгляд, села на место.

— Отлично. Слушаем тебя, дружище, — улыбнулся Валентин Владимирович.

Когда он улыбался, один глаз как-то сам собой прищуривался, отчего вид у него делался озорной и немного лукавый. Совсем не учительский. Хотя и это его «дружище» — разве учителя так говорят? Впрочем, Эрику подобная простота была вполне по душе.

— Я — Эрик Маринеску. В прошлом месяце мне исполнилось восемнадцать. Мы живём… то есть жили вдвоём с матерью.

На этом он запнулся. Что ещё сказать? Хобби? Он и сам не знал, какое у него хобби. Ну, пел когда-то, но это сто лет назад было. А в последнее время он вообще ко всему потерял интерес. Даже в шутеры рубиться надоело.

— А кто у тебя мать? Где работает? — спросила подружка стервы, Лиза.

Сама стерва (как там её? Дина?) аж всем корпусом развернулась к нему, слушая его с ехидной усмешкой. Эрик подавил закипающую злость и, глядя на неё в упор, с вызовом произнёс:

— В филармонии. Гардеробщицей и уборщицей.

— Ну, нас больше интересуешь ты сам, правда же? — влез куратор. — Чем ты увлекаешься?

— Лично меня он вообще никак не интересует, — хмыкнула Дина.

— И снова Дина в эфире, — усмехнулся Валентин Владимирович, покачав головой. — Не интересен, не рада… Ты так настойчиво это показываешь, что невольно хочется усомниться. Ладно, вернёмся к нашим баранам. Ну так что, Эрик, какие у тебя увлечения?

— Никаких, — буркнул он и опустился на стул, всем своим видом показывая, что на этом для него знакомство окончено.

К счастью, куратор приставать к нему не стал. Дёрнул плечом, мол, ну как скажешь.

— Ну а теперь займёмся уроком.

Дверь приотворилась, и в класс заглянула завуч, Нина Лаврентьевна. С ней Эрику уже довелось побеседовать утром. Но сейчас ей срочно понадобился Валентин Владимирович.

— Минуту, — коротко бросил им преподаватель и вышел в коридор.

— Анекдот вспомнил, — подал голос блондин, с которым едва не схлестнулся Эрик возле кабинета директора. Во время «знакомства» он назвался Никитой Прочанкиным.

— Давай, Ник, — хором отозвались несколько человек.

— Один другого спрашивает: «Ты где работаешь?». «В Кремле». «Ооо! А кем?». «Уборщиком». «Ааа…».

Блондинки прыснули.

— Я этот анекдот, Никитос, в детском садике слышал, — фыркнул Дима.

— Так к ситуации пришлось, — блондин покосился на Эрика.

Подерёмся, подумал Эрик. Не сейчас — так потом. Можно, нельзя — без разницы, всё равно подерёмся.

Наверное, эта мысль отразилась на его лице, потому что Никитос, поймав его взгляд, ухмыляться сразу перестал. И смотреть на него тоже. И вообще отвернулся, стал дёргать Дину.

— Дииин, смотаемся в воскресенье в город?

— Я с вами, если что! — сообщила Лиза.

— И я, — поддакнула вторая подружка, представившаяся Полиной.

— До воскресенья ещё дожить надо, — процедила Дина. И снова стрельнула взглядом в ту сторону, где сидели Катя и Эрик. — И большой вопрос — отпустит ли Чума…

Остальные тоже между собой переговаривались, кто о чём. Но затем вернулся Валентин Владимирович, и все посторонние разговоры стихли.

13

Стоя перед зеркалом, Дина собрала пепельные волосы в хвост, стянула чёрной бархатной резинкой. Оправила белую футболку, обтягивающую тонкую талию и высокую грудь. Покрутилась, придирчиво оглядев себя, однако осталась вполне довольна. Зеркало в комнате девочек было удобное и большое — во весь рост.

Затем, бросив расчёску на тумбочку, Дина повернулась к подругам.

— Нет, не могу! Меня просто разорвёт сейчас, честное слово. Только этого урода для полного счастья не хватало!

— Ты про новенького? — спросила Лиза, старательно вырисовывая стрелку над верхним веком.

На занятия ходить накрашенной не разрешалось, но после занятий на лёгкий макияж закрывали глаза. Да и директрисы, главной поборницы морали и благопристойности, к этому времени в школе уже не было.

— Ну а про кого ещё? Хамло убогое, скотина, ненавижу… Как он вообще попал в нашу школу? Мать — уборщица, вы слышали? Как вообще это понимать? С каких пор к нам стали принимать отбросов? Надо пробить, что за тип.

— Угу, странно всё это, — согласилась Лиза. — Наши предки, значит, должны платить бешеные бабки, а всякую шваль подзаборную берут просто так.