Частная школа
Шрифт:
Под приятную песенку на экране плавно сменялись кадры — её фотографии. Вот она в пятом классе, в шестом, в седьмом… Вот снимки с прошлого года… Фото чередовались короткими, буквально двух-трёхсекундными видео. Текст среди кадров тоже попадался, но он смущал Дину. Уж больно расщедрилась Лиза на дифирамбы: самая красивая, всеми любимая, королева школы…
Лиза даже умудрилась на одном кадре приделать ей корону и наложить такой эффект, будто кругом летят золотые брызги. Это, конечно, было чересчур — ну, попросту неловко стало перед всеми, перед Эриком. Они ещё так внимательно
Затем очередное её фото на экране рассыпалось на множество кристалликов и исчезло. Появился новый снимок, на котором она стояла где-то рядом со школой, гордо вскинув голову. И лицо было соответствующее — жутко высокомерное.
На её голову мастерица Лиза прилепила всё ту же мультяшную золотую корону, только в этом кадре, с такой позой, с таким выражением лица, смотрелся этот эффект не то вызывающе, не то комично. Во всяком случае Дине в этот момент стало неприятно, но дареному коню в зубы не смотрят, и она продолжала благодарно улыбаться. А в следующую секунду изображение вдруг ожило.
Фото оказалось просто застывшим на мгновение кадром из видео. Дина смотрела на себя со стороны, наблюдала свою мимику и хотела одного — скорее бы этот эпизод закончился. И тут фоновая песенка стихла, и та Дина, что гордо красовалась на видео, отчётливо и ясно произнесла: «Не нравится мне Маринеску. И не может нравиться. Кто он и кто я! Королевы с отбросами не общаются… И уж тем более не влюбляются…».
Эти последние секунды на видео будто заели, и слова повторялись снова и снова в гнетущей тишине зала…
56
В первое мгновение Дина застыла, не понимая, что это за омерзительная шутка. Откуда эти гадкие слова? Чтобы она сказала такое про своего Эрика? Про своего замечательного, самого красивого, смелого, благородного, самого-самого…? Да ни за что!
Но это её голос, её…
И тут непонимание и шок сменились леденящим душу прозрением. Дина вспомнила тот день, когда у неё вылетели эти слова, вылетели бездумно, в сердцах, в пылу ссоры. В тот день Лиза и Ник застали их с Эриком в малом актовом зале, когда они… Нет, ничего такого они сделать ещё не успели, но Лиза сразу всё просекла и пристала: влюбилась, да?
Дина тогда зачем-то отчаянно отпиралась, а затем горько жалела о своих словах, корила себя всячески. А потом забыла о них, будто этого и не было. Но оно было, было… И теперь неожиданно всплыло, взорвалось, оглушив всех…
Оцепенев от ужаса, Дина поначалу не могла и слова вымолвить. Просто смотрела на экран, расширив глаза. Пару раз открыла рот, но не издала ни звука.
Все остальные в зале тоже молчали, находясь в таком же потрясении, как и она.
Проклятое видео наконец заткнулось. Но ещё несколько секунд в зале висела гробовая тишина. Некоторые, как, например, Олеся Приходько или Полина Аксентьева, бросили на Дину быстрый взгляд, затем — на Эрика и в замешательстве опустили глаза. Никита и Ренат Шмыгов попросту замерли с открытыми ртами. Корбут вдруг закашлялся. Лишь Лиза стояла с торжествующим видом.
Дина медленно, не дыша, превозмогая страх и стыд, повернулась к Эрику.
На него было жутко смотреть. Он будто окаменел, и все краски, казалось, отхлынули от его лица, таким неожиданно бледным оно стало. Только чёрные глаза полыхали жгучей болью.
— А почему все замолчали? — невинно спросила Лиза с деланной улыбкой. — Что, мой подарок не понравился?
Тут Эрик встал, начал решительно выбираться из-за стола. Дина вскинулась, попыталась поймать его за запястье, но он, предугадав её движение, отдёрнул руку. Приходько, Корбут, Катя — те, кто сидел дальше, молча отодвинулись, давая ему пройти.
— Эрик! — окликнула его Дина. — Не уходи! Пожалуйста, не уходи! Это неправда всё!
— Ну, как это неправда? — вмешалась Лиза. — Это твои слова. Мы все это слышали. Ну, почти все. Вспомни, ну! Это ж недавно было…
— Эрик! — не слушая Лизу, крикнула Дина и тоже начала выбираться из-за стола. Но в длинном платье и на тонких высоких каблуках у ней получалось не слишком ловко.
Он не оглядывался, будто не слышал её. Дошёл до двери, отвёл портьеру и лишь тогда обернулся на пороге. Но на неё не взглянул даже.
— Отличный подарок, — сказал Лизе глухо и вышел за дверь.
— Эрик! — снова крикнула Дина, но в ответ услышала лишь хлопок двери.
— Ну ты и мразь, Спицына, — тихо, но отчётливо прозвучал голос Корбута.
Лиза дёрнулась как от пощёчины, ликующая улыбка сползла с её лица. Подбородок мелко задрожал.
— Я мразь? Это не мои были слова вообще-то! — с надрывом ответила ему Лиза. — Я бы никогда не назвала того, кого люблю, отбросом. Никогда и ни за что!
Но Дина на неё не смотрела, на её слова не реагировала — она устремилась следом за Эриком. Торопливо пересекла зал, но тут портьеры опять распахнулись, и в зал шагнули двое — официанты, девушка и юноша. За собой они вкатили сервировочный столик с тортом, огромным, в половину её роста — трёхъярусную башню из взбитых сливок, безе и шоколада. И на каждом ярусе горели свечки.
Загородив выход, они приняли торжественную позу, и девушка пропела:
— Happy birthday to you, happy birthday to you, happy birthday, dear Dina. Happy birthday to you!
Они явно ожидали какую-то другую реакцию на своё появление с этим чудо-тортом, уж точно не скорбное молчание. Обескураженно переглянувшись, они всё же предложили Дине задуть свечи.
— Да какие ещё свечи… Пропустите! — выпалила Дина полуплача.
— С днём рождения, — пробормотал растерянно парень-официант, откатывая столик чуть в сторону.
Дина выскочила в коридор, опрометью сбежала с лестницы, затем — вылетела на улицу как была, прямо в вечернем платье. Изящной туфелькой угодила в лужу перед входом, но не почувствовала, как не ощущала и холодного, промозглого ветра.
К этому часу уже почти стемнело. Территорию вокруг клуба хорошо освещали фонари, но дальше всё сливалось в густой синеве.
Дина повернулась влево, вправо, не зная, куда дальше бежать. Тогда она в отчаянии бросилась в одну сторону, пробежала несколько метров, громко крикнула в полутьму: «Эрик!».