Частная жизнь Пиппы Ли
Шрифт:
Но вот в доме сломалась сушилка. Крис отодвинул ее от стены буквально на метр и, поджав одну ногу, пристроился рядом. Увы, случилось так, что он соединил не те провода, и электрический заряд в двести пятьдесят вольт пронзил каждую клеточку его тела. Как ни странно, мощные импульсы тока не испугали парня, а, наоборот, заворожили. Дот в панике схватила швабру и деревянной ручкой отодвинула сына от сушилки. По прибытии «скорой» Крис был жив, но без сознания. Врачи колдовали над ним минут пять, показавшихся пятью часами Дот, которая, закрыв лицо руками, наблюдала за сыном сквозь растопыренные пальцы.
Когда Крис очнулся, в носу стоял запах горелой резины и волос, а в сознании —
Дот, не позволявшая даже мужу с сыном садиться на новую мебель, чуть не выронила пакеты с покупками, когда увидела в гостиной грязных попрошаек. Но не выгонять же детей на улицу! С непроницаемым лицом она приготовила ужин и два спальных места в комнате отдыха, выпила три таблетки аспирина и легла спать, велев Джонни положить под подушку револьвер.
Католицизм Дот и Джонни ограничивался празднованием Рождества и Пасхи, так что религиозная одержимость Криса понимания не нашла. Постоянное чтение Библии пугало и внушало отвращение, попытка стать иезуитским послушником (парень предложил себя братьям в качестве воина Божьего) — тревогу. Но у Криса ничего не получилось: его забраковали после психиатрической экспертизы, выявившей «эмоциональную неустойчивость и ослабленный самоконтроль». Один из коадъюторов, проводивших обязательное собеседование на профпригодность, заявил: «Для Крестовых походов он был бы просто идеален!» Тогда родители начали его стыдиться.
Отвергнутый иезуитами, Крис стал транжирить родительские деньги: таскал у отца с матерью пятерки и раздавал бомжам Джерси-Сити, в барах устраивал перепалки с лицемерами-обывателями, а разок даже угодил в полицию за то, что в два ночи орал на тихой пригородной улочке: «Прекратите врать друг другу!» Из участка он направился прямиком в студию татуажа и увековечил лик Всевышнего на своей груди. Мать сходила с ума от волнения, а отец чувствовал себя бессильным. «Сядь он на иглу — отослали бы в реабилитационный центр, но такое…» — разводил руками Джонни.
Вскоре после этого Крис укатил из дому на «тандерберде», подаренном отцом на восемнадцатилетие. Благодаря машине он надеялся привлечь девушку, но неделей позже продал отцовский подарок и раздал деньги. Родители даже не пытались найти сына, а к отъезду отнеслись как к печальной неизбежности. За следующие несколько лет Крис исколесил всю страну и перепробовал множество профессий: был электриком, механиком, охранником на автостоянке. Каждый новый город он исследовал вдоль и поперек, выбирал самый бедный район и снимал там квартиру или комнату. Иногда приходилось жить в пикапе. Затем искал храм — католический, баптистский, епископальный или методистский — не важно, молился, участвовал в имеющихся благотворительных программах и через несколько месяцев, максимум через год снимался с места. Пересекая Юту, Крис познакомился с миниатюрной, ясноглазой девушкой-католичкой и взял ее в жены. Они вместе молились, зато почти не разговаривали и редко занимались любовью. Тем временем отец, неприметный стоматолог, умирал от разочарования: его единственный сын стал бродягой, перекати-полем, религиозным
Однако Джонни и Дот не знали самого страшного: за годы вера в Библию сошла с Криса, словно короста с затянувшейся раны. Христос, по-прежнему живший в его сердце, перерос постулаты Священного Писания, это Божество решительно не вписывалось в рамки одной системы. Разве подобные мысли приличествуют смиренному христианину? Молодой человек перестал ходить в церковь, однако не мог признаться родителям, что разочарован и в религии. С надоевшей женой на буксире он метался по стране, гонимый верой, которая, потеряв смысл, форму и название, мучила соблазном увидеть скрытый тьмой Лик. Крис превратился в изгнанника, не способного справиться с безобиднейшими бытовыми проблемами, найти достойную работу, занять место в обществе, а золотой свет догмы уже погас. Парень чувствовал, что стоит у самой границы гостеприимного, безопасного лона — лона церкви. Всего-то требовалось вернуться в него. Но Крис опоздал: он везде стал чужим.
Пиппа жадно ловила каждое слово молодого человека. Закончив рассказ, Крис принялся за тосты.
— Ну, что думаете? — спросил он.
— Ничего.
— Нет, нет, говорите!
— Ты кажешься таким умным, очень жаль… Жаль, что никак не можешь найти дело по душе. Сразу бы полегчало…
Господи, зачем она это брякнула?! Слушая историю жизни Криса, Пиппа столько всего почувствовала: понимание, тревогу, восхищение, — но стоило открыть рот, по обыкновению представила себя меркантильной домохозяйкой.
Крис откинулся на спинку стула и взглянул на Пиппу. В глазах пугающим калейдоскопом промелькнули удивление, боль и гнев.
— Ясно, — процедил он, — спасибо за совет.
— Мне не хотелось тебя обидеть, извини!
— Знаешь… Возвращайся-ка лучше в свой тесный мирок, в норку, которую себе вырыла. Уверен, несмотря на все проблемы, ты там очень счастлива.
Пиппа вскочила, прижав к груди сумочку. Сердце бешено стучало. Крис, как ни в чем не бывало, ел тост.
— Знаешь, а ты вправду кретин! — выпалила она.
— Я предупреждал! — Склонившись над тарелкой, парень собрал остатки картофеля. — До встречи в государстве старых пердунов! — бодро проговорил он, кусая поджаристый ломтик.
У двери Пиппа обернулась, в полном замешательстве посмотрела на парня и, мелко дрожа, бросилась к машине. Сев в салон, она засмеялась, да так, что на глазах выступили слезы.
Вернувшись домой, она приготовила Гербу греческую питту со шпинатом, аккуратно переложив слоеное тесто смесью шпината и феты, затем налила себе большой стакан гранатового сока, вышла во двор и устроилась в кресле. Половина второго, с минуты на минуту придет Герб. Взгляд Пиппы метнулся к дому Надо — желтый пикап стоял на подъездной аллее. Вот парадная дверь открылась, Крис спустился по ступенькам и сел за руль. Странный парень! Пиппа никогда таких не встречала: неприятный, но есть в нем что-то трогательное. В тот момент, когда Крис Надо завел мотор, на плечо Пиппы легла ладонь, и она вздрогнула от неожиданности.
— Думала, это престарелый грабитель? — спросил Герб.
— Нет, просто думала.
— Извини, что утром был не в духе.
— Ничего страшного.
— Такая жара! — посетовал Герб. — Схожу в душ, а потом можно обедать.
Быстрее поставить питту в духовку и заправить салат! Стол лучше накрыть на веранде.
— А ты есть не хочешь?
— Я поздно позавтракала. С Крисом… Сыном Дот, помнишь?
— С полуфабрикатом?
— Угу. Мы встретились в круглосуточном магазине, и он пригласил на завтрак.