Частный детектив. Выпуск 1
Шрифт:
Хедли спокойно ждал. Эрнестина Дюмон быстро взяла себя в руки и вновь стала холодной и отчужденной, как картина, стоящая напротив. Лишь грудь тяжело вздымалась и слышался скрип ногтей о подлокотники кресла.
— Значит, этот человек сказал, — напомнил Хедли, — что, мол, не передадите ли вы карточку? Хорошо. А мистер Мэнгэн и мисс Гримо, насколько я понимаю, находились в это время в гостиной недалеко от входной двери?
— Странно, что вы меня об этом спрашиваете. Интересно, почему? Да, они, кажется, были там, я не обратила внимания.
— Вы не помните — дверь комнаты была открыта или закрыта?
— Не знаю. Но мне кажется, что она
— Продолжайте, пожалуйста.
— Значит, этот человек дал мне карточку, и я уже хотела сказать: “Входите, пожалуйста, я сейчас узнаю”, когда я вспомнила! Я не рискнула остаться один на один с сумасшедшим и решила подняться и позвать Шарля вниз. Поэтому я сказала ему: “Подождите здесь, я спрошу”, и быстро захлопнула дверь у него перед носом, так что замок защелкнулся, и он не мог зайти. Потом я подошла к лампе и взглянула на карточку. Она до сих пор у меня, и я могу показать ее вам. Она была чистой!
— Чистой?
— На ней ничего не было напечатано или написано. Я пошла наверх, чтобы показать ее Шарлю и попросить его спуститься вниз. Но бедняга Миллз уже рассказал вам, что случилось дальше. Собралась постучать в дверь и услышала, что кто–то поднимается по лестнице за мной. Я обернулась, и это был он, тощий и длинный, прямо за моей спиной! Но я могу поклясться на распятии, что заперла эту дверь внизу! Однако я не испугалась! Нет! Я спросила, что все это значит? И опять же, поймите, я не могла видеть фальшивое лицо, потому что яркий свет лестничного пролета был у него за спиной. Он ответил мне по–французски: “Мадам! Вы не имеете права так обращаться со мной”, потом опустил воротник пальто, снял лыжную шапочку и сунул ее в карман. Я открыла дверь, чтобы позвать Шарля, но Шарль уже стоял на пороге. Только тогда я увидела маску, она была бледно–розовая, почти как настоящее тело. И прежде чем я успела что–нибудь сделать, он заскочил в комнату, захлопнул за собой дверь и повернул ключ в замке.
Она замолчала и перевела дыхание.
— А потом?
Она грустно сказала:
— Я ушла, как велел Шарль, не поднимая шума. Но ушла недалеко: чуть–чуть спустилась по лестнице так, чтобы не терять из виду дверь, и не покидала своего поста до тех пор, пока не услыхала выстрел. Я была там, когда Стюарт кинулся к двери и начал колотить в нее, когда вы все начали подниматься по лестнице. Но уже не могла ничего сделать. Я знала, что там произошло. Почувствовав, что силы оставляют меня, я едва успела дойти до своей комнаты на втором этаже, и мне стало плохо. У женщин это бывает, — губы у нее задрожали, — но Стюарт был прав: никто не выходил из этой комнаты, и господь свидетель, что мы говорим правду. Не знаю, как это чудовище вышло отсюда, но только не через дверь… А сейчас — я прошу, я умоляю вас — разрешите мне уйти. Мне нужно в больницу, к Шарлю…
Глава 5
ЗАГАДОЧНЫЕ СЛОВА
Ей ответил доктор Фелл. Он стоял спиной к камину на фоне скрещенных рапир и геральдического щита и в окружении полок со старинными книгами и белыми мраморными бюстами выглядел как барон эпохи феодализма. Его пенсне на носу хищно блеснуло, он откусил кончик сигары и аккуратно бросил его в камин.
— Мадам, — сказал он, — мы не хотим вас задерживать. Я должен вам сказать, что у меня нет никаких сомнений в правдивости вашего рассказа, так же как и в правдивости рассказа мистера Миллза. Прежде чем перейти к главному, я докажу, что верю вам. Мадам, не помните ли вы, во сколько сегодня вечером кончился снегопад.
Мадам Дюмон настороженно взглянула на него. Несомненно, она слыхала о докторе Фелле.
— Какое это имеет значение? По–моему, было полдесятого. Да! Я это помню, потому что когда поднималась к Шарлю с кофе, то выглянула в окно и заметила, что снег больше не идет. Это так важно?
— О да, мадам, это очень важно! Иначе ситуация, с которой мы столкнулись, невозможна лишь наполовину… Вы совершенно правы. Гм! Вы помните, Хедли? Примерно в полдесятого он и кончился. Верно?
— Да, — ответил полицейский. Он с недоверием смотрел на Фелла. — Это было точно в половине десятого. Ну и что?
— А то, что снегопад прекратился не только за сорок минут до того, как незнакомец скрылся из этой комнаты, — продолжал доктор, — но он прекратился за пятнадцать минут до того, как тот пришел в дом. Верно, мадам? Он позвонил в дверь без четверти десять? Хорошо… А теперь, Хедли, вспомните, когда мы подъехали к дому? Вы не заметили, что при входе в дом ни на ступеньках, ни на тротуаре перед крыльцом не было ни одного следа?
Хедли издал приглушенный рык:
— О, ч–ч–черт! Это верно! Весь тротуар был нетронутым. Это… — Он замолчал и повернулся к мадам Дюмон. — Значит, это и есть ваше доказательство того, что вы ей верите? Фелл, вы что, свихнулись? Мы же слышали рассказ о том, как человек позвонил, потом прошел сквозь закрытую дверь, и все это через пятнадцать минут после того, как кончился снегопад, и тем не менее…
Доктор Фелл усмехнулся.
— А чему, собственно, вы удивляетесь? Ведь уже ясно, что он исчез отсюда, не оставив следов. Так неужели вас огорчает известие, что он явился сюда точно так же?
— Я не знаю, — ответил Хедли, — но, черт побери, это так! Сколько я имел дела с убийствами в закрытых комнатах, убийцы всегда входили и выходили по–разному. Если я обнаружу способ, который одинаково хорошо работает в обоих направлениях, это перевернет все мои представления. Значит, вы говорите…
— Послушайте, пожалуйста, — вмешалась мадам Дюмон, бледная от волнения, — я сказала вам чистую правду, свидетель бог!
— И я верю вам, — сказал доктор Фелл, — не обращайте внимания на Хедли. Он вам тоже поверит, когда я ему объясню. Я и не думаю сомневаться в том, что вы нам сказали. Но я очень сомневаюсь в том, что вы собираетесь сказать нам сейчас.
Хедли прищурился:
— Я всегда этого боялся. Я всегда терпеть не мог ваших чертовых парадоксов. Честно говоря, я…
— Продолжайте, пожалуйста, — сказала женщина.
— Кхе–кхе… Благодарю вас. Итак, мадам, сколько времени вы служите экономкой у Гримо? Хотя нет, неправильно. Лучше так: сколько времени вы с ним знакомы?
— Больше двадцати пяти лет, — ответила она. — Когда–то я была больше, чем экономкой…
Взгляд ее опустился на скрещенные пальцы, но когда она вновь подняла его… Глаза ее сверкнули — с таким блеском поджидают в засаде врага, чтобы неожиданно наброситься на него.
— Я расскажу вам, — продолжала она спокойно, — и надеюсь, что вы дадите мне слово сохранить все услышанное в тайне. Это может вызвать ненужные разговоры, не имеющие отношения к данному делу. Речь идет не обо мне, поймите меня. Розетта Гримо — моя дочь. Она родилась здесь, в Англии, и в книгах регистрации иностранцев на Боу–стрит должна сохраниться запись. Но она не знает об этом — никто об этом не знает. Я вас умоляю, сохраните это в тайне!