Часы для мистера Келли
Шрифт:
Балашов попытался забросить на крышный багажник сразу две канистры, но не смог — тяжело. Пришлось одну поставить обратно на асфальт.
— Доннерветтер! — красные щеки Цинклера тряслись.
— Еще один канистр наверх, еще один, еще…
— Деньги!
Цинклер протянул в окно сверток.
— Здесь все? Никакой ошибки нет?
— Идите к черту! Я вам будут написать…
«Мерседес» рванулся и, с визгом набирая скорость, исчез за поворотом.
…Толмачев судорожно открывал защелку камеры — кончилась пленка…
Семь часов шесть
— Вега, Вега! Я Альфа. Только что прошел «мерседес». На крышном багажнике — четыре канистры. Полагаю, что детали в них. Балашов, по-видимому, на месте. Можете его брать. Я следую дальше за «мерседесом». Прием.
— Вас понял. Отбой…
Семь часов восемь минут
Балашов смотрел еще мгновение вслед «мерседесу», прижав к груди сверток. «Ничего, у меня скоро такой же красавец будет», — подумал он. Потом положил сверток в машину и стал опускать домкрат. Рядом остановилась «Волга». «Ох, уж эти мне помощники, бог вам смерти не дает!» — и зло сказал подходящим к нему парням:
— Не надо, мне ничего, не надо! Езжайте себе своей дорогой!
Приходько усмехнулся:
— А наша дорога как раз к вам и ведет. Вы арестованы, гражданин Балашов…
Семь часов пятьдесят пять минут
Джага посмотрел на небо и подумал: «Сегодня, слава богу, хоть не так жарко будет! Выдрыхнусь за всю эту ночь проклятущую». Он вошел в свой подъезд, и почему-то от темноты и запаха псины на лестнице его охватила тревога. Он шел заплетающимся шагом по ступенькам, тяжело вздыхал и негромко матерился. Повернул ключ в замке, открыл дверь, и сердце сбилось с ритма, застучало, больно заерзало в груди.
— Гражданин Мосин?
— Д-да, то есть н-нет…
— Вы арестованы…
Восемь часов ровно
— Прямо после обыска везите его сюда, — сказал Шадрин и положил трубку на рычаг.
Подошел к окну, легко и радостно засмеялся, разогнав морщины по углам лица.
— Вот и кончился самый длинный день…
ЧАСТЬ IV.
Поединки
Каков удельный вес бензина?
Заполните декларацию, — таможенник протянул Цинклеру бланк. Офицер в зеленой фуражке внимательно читал его паспорт. Лицо пограничника было спокойно, вежливо, непроницаемо.
«С нами бог! Все будет в порядке. Это способ, проверенный на самых жестких западных таможнях…»
Достал «паркер», написал в декларации фамилию, имя. Ручку заело. Он посмотрел на свет золотое перо, резко стряхнул его. Ручка не писала. Он взглянул снова на свет и увидел, как перед окном таможни остановилась зеленая «Волга». «Где-то я ее видел», — подумал Цинклер и сразу же забыл о ней. Стряхнул еще раз ручку, аккуратно вывел во всех графах подряд — оружие, валюта, драгоценности — «не имею». Затейливо, с росчерком и завитушками, расписался. Таможенник о чем-то разговаривал с двумя мужчинами. Цинклер
— Я есть готов. Прошу выполнять формальность.
— Пожалуйста. Покажите мне содержимое вашего чемодана.
Цинклер одновременно щелкнул замками чемодана.
— Можете все видеть.
— Освободите чемодан от вещей.
Пограничник подошел ближе. Двое, приехавшие на зеленой «Волге», сидели в углу за журнальным столиком, негромко переговаривались и смеялись. Цинклер сшил сухую прорезь рта в одну нитку, рывком перевернул чемодан на досмотровой стол. Таможенный контролер бегло осмотрел его вещи, взял чемодан в руки. Пальцы прошлись по швам обивки, замерли в углах. Потом ослабли, чемодан аккуратно лег на стол. Таможенник сдвинул фуражку на затылок, мгновение подумал и достал из кармана небольшую отвертку. Дно чемодана было закреплено восемью фигурными кнопками. Таможенник подсунул под шляпку отвертку — и первая легко выскочила.
— Вы имеете ломать чужой вещь, — сказал, не меняясь в лице, Цинклер.
— Что вы, ломать! Соберем обратно — и видно не будет, что кто-то трогал.
Последняя кнопка вылетела из гнезда и зазвенела на мраморном полу. Таможенник поддел отверткой картон и легко вынул его. Под ним синело нейлоновым брюхом второе дно.
— Сантиметра четыре второе дно-то, а? — сказал Цинклеру, весело улыбаясь, таможенник.
— Это есть точно. Четыре сантиметр. Но я знаю, что два дно в чемодан — не есть запрещено. Это есть мое личное дело.
— Да, конечно, если во втором дне через границу ничего запрещенного не перевозится, это можно. Только уж простите за профессиональное любопытство — зачем вам этот тайник?
— Я могу объяснить. Я много ездить по Европе с коммерческие дела. Прислуга в отелях часто интересоваться тем, что лежит в чемодан. Поэтому я возить здесь деловые документ. Вы понимаете?
— Вполне. Давайте теперь осмотрим ваш автомобиль…
Заглянув в кабину, таможенник попросил открыть багажник. Инструментальная сумка, запасное колесо, четыре ровно поставленные канистры.
— Ничего себе, запаслись вы бензином, — удивился таможенник, вынимая одну канистру. Крякнул. — Однако!
Цинклер засуетился:
— Ваш бензин есть очень дешевый. Мне ехать в далекая дорога, мне хватит до дома.
Контролер засмеялся:
— Отлично! А на каком сорте бензина ездите? У вас же машина капризная, наверное? — и открыл горловину канистры.
Цинклер затравленно обернулся. Сзади стояли невозмутимый пограничник и те двое, что подъехали позже.
— Сорт? Не помню. Высокий сорт…
Таможенник наклонил канистру, и из нее плеснула, разливаясь на асфальте радужным пятном, струйка бензина.
— Господин Цинклер, вы не помните случайно удельный вес бензина?
— Я вас не понимайт…
— Я про удельный вес говорю. Это физическая единица, равная весу одного кубического сантиметра вещества. Помните?
— Да-а, — растерянно сказал Цинклер. Его красные склеротические щеки медленно серели.
— Так каков же у бензина удельный вес?