Часы на башне
Шрифт:
— Не идет? — спрашивала Наташа.
— Нет еще, — отвечал Володя. — Он обещал: как управится на Красной площади, так придет… Там еще часы не играли.
— Кого это вы ждете к себе? — поинтересовался я.
Володя и Наташа строго взглянули на меня.
— Уж знаем кого.
И оба смутились.
Мне надоело ждать гостя. Я ушел наверх работать и вдруг услышал под окном такой разговор.
— Вот, пожалуйста, садитесь в это мягкое кресло, — говорила Наташа. — Вы, наверное, уста ли на Красной площади… Наши дети вас прямо с утра заждались.
— А после обеда можете, пожалуйста, про катиться на моем грузовике, — услышал я голос Володи и изумился.
Никогда никому в жизни не давал Володя своего грузовичка. Должно быть, гость пришел очень уж дорогой.
Я осторожно выглянул в окно.
Солнце стояло прямо над садом. Листья осин искрились. Тяжелые яблони не могли перевести дух от жары. Всё было неподвижно. Казалось, что и листьям лень пошевелиться. Только терпеливые кузнечики стрекотали на весь сад: цы-цы-цы-цы-цы-цы…
Володя и Наташа чинно сидели на солнце пеке за столиком, но больше там никого не было.
— Живите у нас всегда, — говорил Володя. — У нас тут очень свежо и хорошее питание. Наши дети вам жуков наловят самых прелучших, сколько хотите. Даже бронзовиков!.. Это я будто так ему говорю…
— А он говорит, что ему столько жуков наловили, что уже девать некуда, — сказала Наташа.
Я не стал мешать ребятам и только за обедом спросил, кто это у них был в гостях.
— Не говори! — сказала Наташа и замотала головой.
— Ты дразниться еще начнешь, — сказал Володя, — скажешь: чего выдумали!
Я обещал не дразниться.
— Всё равно не говори, — сказала Наташа.
— На букву С и Т, — начал Володя и по глядел на Наташу.
— И потом еще А, — шопотом подсказала Наташа.
— Он нам всё рассказал, — подхватил Володя: — как он на Красной площади был и как там красноармейцев было — целая тысяча! И он обещался, что на тот раз нас тоже возьмет на парад!
— На С и Т и А, — сказала Наташа. — Сам догадайся.
И я догадался. Я понял, в какого гостя играли ребята, и кому позволил Володя взять грузовичок, и кому он обещал самых лучших жуков бронзовиков.
ОЛЕСЯ ПРУЖАК
Уже накануне в селе стали говорить, что панам пришел конец: сам Сталин ведет Красную армию на помощь народу, и происходит великое чудо — где только ступит на землю нога красного бойца, там земля пана навсегда становится землей всех.
Шел дождь ночью, и где-то принимался бухать частый короткий гром.
Утром Олеся побежала за речку. Она поднялась на горку, прошла лесом и очутилась в ветреном поле.
На косогоре стояли танки. На переднем шевелился красный флажок.
Высунулся по пояс человек в толстом шлеме с красной звездой, весь одетый в черную блестящую кожу. Это был командир. Он увидел Олесю.
— А ну, ходи до нас, не бойсь! — крикнул он.
— Я и не боюсь совсем, — сказала Олеся и подошла к командиру, — Здравствуйте!
— Доброго здоровья! — проговорил командир. — Ты, девица-красавица, будешь из Груденева?
— Из Груденевки.
— Ну, тебя нам и надо! — воскликнул командир.
Олеся посмотрела на него с недоверием. Из других танков тоже высунулись люди в толстых шлемах.
— Дядя, вы — Красная армия? — спросила Олеся.
— Мы — Красная армия.
— А где Сталин?
— Сталин в Москве, — серьезно сказал командир. — Он тебе кланяться велел. Тебя не Стасей звать?
— Нет, Олесей.
— Вот я ж и говорю — не Стасей! Нам Стася ни к чему, нам именно Олеся и требуется.
— Так то, может, вам другую Олесю… У Балабовичей еще есть, Олеся тоже. А мы — Пружак.
— Вот-вот, именно Олеся Пружак! Она самая нам и требуется. Садись, влезай сюда! — крикнул командир и протянул Олесе руку.
— Ой, я вам наслежу: у меня ноги сырые!
Командир одной рукой поднял Олесю и посадил ее в открытую башню танка.
— Ходу! — скомандовал он.
Всё взревело кругом, задрожало, рванулось. Танки стремглав пошли к селу. Олеся сперва обмерла от эдакого грохота и разбега. Она вцепилась в скользкий кожаный рукав командира. Одной рукой он крепко обнял Олесю, другой, наклонив против ветра, держал тугое знамя.
И нипочем была для танков вязкая грязь! Машины сами на ходу подстилали себе железные половики: они без конца сбегали с обеих сторон танка вперед, на дорогу, машина мчалась по ним и забирала их с собой, швыряя глину.
Олеся скоро освоилась.
— Ох, мы вас ждали, ждали! — крикнула она в ухо командиру.
— И давно вы нас ждали? — тоже закричал командир.
— Мама говорит, двадцать лет, а я — цельный день вчера…
Навстречу бежали жители Груденева. Они махали и всплескивали руками. А дети скакали и танцевали босыми ногами в лужах и завистливо кричали что-то Олесе. А когда моторы замолчали, Олеся услышала, как ее отец говорил командиру:
— Встретили бы вас, дорогие люди, с хлебом-солью — только уж второй месяц сами соли не видим.
Вечером командир приказал наладить походный радиоприемник. Боец-радист укрепил на высоком ясене большой рупор. Всполошились галки. Народ собрался под деревом.
Радист настроил аппарат. Испуганная галка сослепу залетела в рупор и выскочила оттуда, отчаянно махая на всех крыльями.
Рупор зазвенел, и все услышали голос из Москвы.
Долго слушали люди. О дружных народах, о широкой земле, о вольном, веселом труде пела Москва. И многие еще по привычке озирались, не веря, что можно так громко говорить об этом.