Часы от президента
Шрифт:
Тогда за стратегическую дорогу шли жестокие, кровопролитные бои — немцы заняли господствующие высоты и расстреливали из минометов и орудий наступающие батальоны. В конце концов, их все-таки вышибли, ценой огромных потерь, буквально завалив перевал убитыми красноармейцами. И даже несколько десятилетий спустя Шамиль со своими сверсниками-пацананами находил в горах всякую всячину: алюминиевые медальоны, каски, оружие, ордена…
Виноградов попытался припомнить: кажется, в сводках последней войны название перевала тоже встречалось. Вполне естественно — умный учится на чужих ошибках, и только наши генералы привыкли платить за собственную бездарность кровью российских солдат.
— Долго ехать?
— Часа три-четыре. Может, побольше.
Шамиль ответил на удивление просто, без злобы. Очевидно, сказывались усталость и некоторая привычка спутников друг к другу:
— А что, майор, кушать захотел?
— Ну, как сказать…
— Слушай, да? Я бы тоже не отказался.
Скоро стемнело, включили фары — так что, глазеть по сторонам стало вовсе неинтересно.
Колонна двигалась, и черные каменные уступы вокруг один за другим потекли вдоль трассы куда-то назад и вниз. Потом дорога, добравшись до середины, пошла под уклон, выгнулась несколько раз, но Владимир Александрович этого уже не видел.
Привалившись плечом к соседу, майор спал. И между колен его намертво был зажат чемоданчик — потертый, утративший былой лоск, с царапиной и подсохшей грязью на боку…
— Послушай, отвяжись, а?
Нищий был ростом с Виноградова, этакий небритый мужик в темных очках. Он привязался у Песочинской церкви и теперь бежал рядом, дергая за рукав:
— Эй, послушай!
— Отвяжись. Сказано же — у меня своих денег нет, все казенные!
Виноградов показал на дипломат в руке, но сразу пожалел об этом: нищий оскалился и стал теребить майора за рукав ещё сильнее:
— Вставай! Выходи.
Владимир Александрович открыл глаза и вместо человека из сна увидел знакомую физиономию Шамиля:
— Приехали?
— Пойдем.
Виноградов, кряхтя, вылез через переднюю дверь «нивы», вытащил дипломат и вслед за спутником очутился посреди небольшой, но ухоженой улицы:
— Это мы где?
Заборчики-»евростандарт», кованые ворота с калитками, верхние этажи и крыши домов в глубине палисадников… Больше всего окружающая обстановка напоминала район пригородных коттеджей где-нибудь на Карельском перешейке или за Клязьмой — только вот не горят электрические фонари на столбах, и от этого неестественно крупными, яркими кажутся высыпавшие на небо созвездия.
— Приличное место! Как называется?
В ответ Шамиль то ли произнес название населенного пункта, то ли просто выругался на местном наречии — Владимир Александрович не разобрал, а переспрашивать показалось неудобно.
При скудном свете автомобильных фар вдоль колонны замельтешили туда-сюда фигуры вооруженных людей.
Бородач в берете дождался, когда Виноградов подойдет:
— Потише говори, майор. И поменьше. Понял?
— Понял.
Они ещё не сделали рядом и пары шагов, когда ближайшая металлическая калитка почти беззвучно открылась. Возникший из темноты пожилой мужчина громко, по-хозяйски поприветствовал прибывших и пригласил их вслед за собой в дом.
Обнявшись с Шамилем, он натолкнулся взглядом на Владимира Александровича, беспокойно ощупал майора глазами и что-то спросил на местном наречии.
Ответил, разумеется, спутник Виноградова.
Хозяин отвернулся и щелкнул выключателем.
Где-то на уровне второго этажа вспыхнула электрическая лампа, осветив неожиданно каменное крыльцо, черепицу навеса и замерших во дворе людей.
Хозяин потянул на себя ручку двери, Шамиль скомандовал:
— Пошли!
Вслед за ним по ступеням поднялись Виноградов, водитель «нивы» и ещё трое молчаливых бородачей-гвардейцев.
Последний из вошедших прикрыл за собой калитку.
— Проходите…
Свет над крыльцом погас, и мужчины оказались в доме.
Под присмотром хозяина они стали разуваться на длинном, уставленном разнообразной обувью ковре — так, что прихожая сразу наполнилась негромким бряцаньем оружия и натужным сопением.
Развязывая шнурки, Владимир Александрович успел заметить в ряду сапог и ботинок белые босоножки на каблуках и пару женских туфель.
Через пару минут все оказались в большой, чистой комнате. Шторы на окне, обои из Германии, люстра под потолком, сервант… В дальнем углу — корейский телевизор, посередине — длинный, укрытый клеенкой стол в окружении стульев и диванчик.
— Шамиль… — позвал тихонько Виноградов, когда хозяин куда-то вышел.
Мужчины уже расселись, расстегнули пуговицы. В гостиной сразу же запахло сырыми носками и потом.
Шамиль повернулся и без слов, недовольно сверкнул очками: чего, мол, надо? Просил же!
— Где здесь умыться? И… туалет?
— Подожди.
Прежде, чем вернулся хозяин, в комнату дважды заходила немолодая женщина в платье до пят и туго повязаном черном платке. Она расставила тарелки, блюдо с белым домашним хлебом, какие-то соусы, приправы. Потом появилось много разных овощей, свежих и маринованных.
Владимир Александрович проглотил слюну, покосился на соседей — чувствовалось, что остальные его спутники тоже с трудом одолевают разгулявшийся аппетит.
Еще несколько минут просидели в тишине.
Потом вернулся хозяин, и Шамиль сразу же встал ему навстречу — без суеты, но, как показалось Виноградову, с подчеркнутым уважением.
Выслушав просьбу гостя, мужчина кивнул и, видимо, обьяснил, куда идти. Последовало приглашение, но с мест поднялись только Владимир Александрович и ещё один автоматчик — остальные гвардейцы пока остались сидеть.
Когда они проходили мимо, к дверям, взгляд хозяина без интереса скользнул по Виноградову и замер лишь на его ладони, привычно стиснувшей дипломат.
— Извините, — майору пришлось повернуться бочком, чтобы никого не задеть.
Вообще, в который раз за последнее время он почувствовал себя чем-то вроде транспортного устройства, технического дополнения и придатка к этому чертову чемоданчику с валютой.
Как бы то ни было, туалет оказался не где-нибудь во дворе: все вполне цивилизованно, с канализацией и кафелем, даже полупрозрачная душевая кабинка рядом.