Часы-убийцы

Карр Джон Диксон

– Но, дорогая Элеонора... – начал он сдавленным голосом.

– Не смейте приближаться ко мне! – взвизгнула девушка. – Почему вы его не арестуете? Он же застрелил человека! Разве вы не видели пистолет?

Гулкий добродушный, почти ласковый голос положил конец истерике. Доктор Фелл спокойно повернулся к девушке. Свою широкополую шляпу он держал в руке, и взлохмаченные волосы падали ему на лоб.

– Кхм-м... – откашлялся Фелл и потер пальцем нос. – Вы уверены в том, что говорите? Насчет выстрела? Мы втроем стояли перед домом, но ни один из нас выстрела не слышал.

– Но разве вы не видели? Ведь у него в кармане... И, наверное, с глушителем, – там на конце была какая-то штука...

Она умолкла, потому что склонившийся над трупом полицейский выпрямился и решительно шагнул к стоявшему у дверей мужчине.

– Ну, сэр, – бесстрастно произнес полицейский, – ваш пистолет. Дайте-ка его сюда.

Плечи мужчины беспомощно поникли, и он забормотал скороговоркой:

– Не надо так, господин полицейский, не надо. Я к этому не имею никакого отношения. Можете мне поверить. – Теперь у него тряслись уже и руки.

– Спокойно, сэр. Пистолет, пожалуйста. Только спокойно. Подайте его мне и, если можно, рукояткой вперед. Вот так. Ваше имя, будьте добры?

– В-все это какая-то ошибка, уверяю вас. Кальвин Боскомб. Я...

– А кто этот убитый?

– Не знаю.

– Еще чего! – Пирс раздраженно хлопнул рукой по своему блокноту.

– Но я же говорю, что не знаю! – Боскомб немного овладел собой; скрестив руки на груди, он в оборонительной позе прислонился к раме двери. На нем был серый халат с аккуратно завязанным поясом.

Пирс тяжело повернулся к девушке:

– Кто этот человек, мисс?

– Я... я не знаю. В первый раз его вижу.

Мелсон взглянул на девушку, повернувшуюся сейчас лицом к свету, сравнивая свое впечатление с тем, которое у него возникло, когда он видел Элеонору (кстати, Карвер ли ее фамилия?) утром на улице. Возраст, скажем, лет двадцать семь – двадцать восемь. Безусловно красива – в традиционном смысле этого слова, который, не в обиду будь сказано кинозвездам, остается все же самым правильным. Среднего роста, тонкая, стройная, красивые глаза, нос, губы. Однако был в ее внешности какой-то кричащий диссонанс, настолько поразивший Мелсона, что ему понадобилось несколько секунд, чтобы понять, в чем же он, собственно, состоит. Девушка, судя по всему, выскочила прямо из постели, потому что ее длинные волосы были растрепаны, ноги обуты в домашние туфли, а на красно-черную пижаму наспех наброшена синяя кожаная куртка с поднятым воротником. Тем не менее, щеки ее были напудрены, а свежий слой помады на губах резко выделялся на бледном лице. Синие глаза с испугом смотрели на полицейского. Она плотнее запахнулась в куртку и повторила:

– Я же говорю, что никогда его не видела. Почему вы так смотрите на меня?! – Она бросила быстрый взгляд на труп. – Какой-то грабитель, да? Не могу понять, как ему удалось войти, если только он, – она кивнула в сторону Боскомба, – не впустил его. Мы каждый вечер запираем дверь на замок и на цепочку.

Пирс потер нос и что-то нацарапал в своем блокноте.

– Гм-м, так. А ваше имя, мисс?

– Элеонора... – на мгновение она замялась. – Элеонора Карвер.

– Что же вы? Не знаете собственной фамилии?

– Конечно, знаю. Только какое это имеет отношение к делу?! – вспыхнула девушка, а потом быстро добавила: – Извините, пожалуйста, но я совсем растерялась. По-настоящему меня зовут Элеонора Смит; мистер Карвер – мой опекун, то есть вроде опекуна, и он хочет, чтобы я носила его фамилию,...

– Стало быть, вы утверждаете, что стрелял вот этот господин?

– О, я уже и сама не знаю, что наговорила!

– Спасибо, Элеонора! – неожиданно и с мольбой в голосе проговорил Боскомб. Его впалая грудь ходила ходуном. – Пройдем, может быть, в мою комнату? Сядем и хоть не будем смотреть на этот кошмар.

– Нельзя, сэр. Ну, мисс, – с унылым терпением произнес полицейский, – может, все-таки расскажете нам, что тут произошло?

– Но если я и сама не знаю!.. Я спала, вот и все! Внизу, в задней комнате, рядом с мастерской. Внезапно потянуло сквозняком, моя дверь хлопнула. Я встала, чтобы закрыть ее поплотнее, выглянула в холл и увидела, что входная дверь приоткрыта. Мне стало немного страшно. Я высунула голову из дверей и тогда услышала наверху голоса и увидела свет. И его увидела. – Она кивнула в сторону Боскомба. Страх в ее глазах постепенно таял, во взгляде появилось нечто вроде легкого ехидства. Она глубоко, прерывисто вздохнула. – Я услышала, как он сказал: "Господи! Умер!.."

– Если позволите, я объясню... – с отчаянием перебил ее Боскомб.

Фелл уже давно внимательно присматривался к девушке и собирался что-то сказать, когда она заговорила вновь:

– Мне было страшно. Я тихонько поднялась по лестнице – ковер заглушает шаги – и прокралась сюда. В дверях я увидела его, наклонившегося над телом, а в дальнем углу комнаты стоял, отвернувшись, еще один мужчина.

Только сейчас они обратили внимание на человека, сидевшего в конце комнаты Боскомба за столом, на который падал свет небольшой лампы. Он сидел, положив локти на стол и опустив голову на руки. Затем решительно встал и, засунув руки в карманы, не спеша подошел ближе. Крупный мужчина со слегка оттопыренными ушами. Лицо его до сих пор все время оставалось в тени; несколько раз он кивнул, но как-то неопределенно, не обращаясь ни к кому. На труп он даже не взглянул.

– Это все, что я знаю, – подытожила Элеонора Карвер. – Но только что же ему, – она взглянула на труп, – тут понадобилось... зачем он так напугал нас... Какой-то бродяга? Хотя, если подумать, будь он умыт и прилично одет, он, пожалуй, напоминал бы... – Ее взгляд скользнул с трупа на лицо Боскомба, и она умолкла. Теперь все смотрели на покойника.

При жизни он вряд ли представлял собой такое уж приятное зрелище, подумал Мелсон, мысленно пытаясь снять с лица погибшего гипнотизирующую маску смерти. Одет в слишком короткий, истрепанный неопределенного от грязи цвета костюм, кое-где сколотый английскими булавками. На вид лет пятьдесят, каким-то странным образом лицо кажется одновременно и худым и одутловатым. Воротник с медными пуговицами глубоко врезается в морщинистую красную, как у индюка шею; из-под испачканной кровью трехдневной щетины на верхней губе видны испорченные зубы. Вопреки всему этому (возможно, сказывался эффект смерти) не похож на обычного бродягу. Размышляя о нем, Мелсон обратил внимание на одну деталь, которая находилась в вопиющем несоответствии со всем остальным: на ногах убитого были совсем новые теннисные туфли.

Пирс резко повернулся к Боскомбу:

– Покойный, случайно, не был вашим родственником?

Боскомб с явным удивлением и даже возмущением воскликнул:

– Моим? Что вы! Моим родственником? Могло же такое прийти в голову! – Он снова задергался, хватая ртом воздух, и у Мелсона создалось впечатление, что подобное предположение возмутило Кальвина Боскомба ничуть не меньше, чем обвинение в убийстве. – Это уже чистая фантастика. Я ведь сказал, что не знаю, кто он. Хотите знать, что тут произошло? Ничего! То есть, точнее говоря, я и мой друг, – он кивнул в сторону неподвижно стоящего мужчины, – сидели у меня в комнате и беседовали. Мы выпили по рюмочке на прощанье, и он уже взялся за шляпу, когда...