Часы Застывшего Часа
Шрифт:
– Я не понимаю тебя, – смутился Язар. Он старался говорить доброжелательно и, чтобы не спугнуть нимфу, оставался от нее в пяти шагах.
– Бесплотные пишачи только кусают своих жертв, пьют кровь и заражают болезнями. Но когда они находят тела людей, то пожирают их без остатков. Они забирают эти тела себе и тогда охотятся на все живое. Каждую ночь они пожирают одно существо и с каждой ночью становятся сильнее.
– Я только хотел спастись, – пробормотал Язар, не пряча глаз. Он не понимал чувств нимфы, ибо породил зло без умысла, а потому не видел за собой вины.
– Тилму испил уже столько крови, что теперь никому из моих сестер и братьев его не одолеть, – продолжала Кальдия, не слыша его. – Хотя это способен сделать ты, Язар.
Юноша растерялся окончательно.
– Но я не колдун, я простой человек.
– Простой человек? – насмешливо переспросила нимфа и присмотрелась к нему. И вдруг ее глаза расширились и наполнились слезами. – Ты не человек, ты… чудовище! – она отшатнулась в ужасе и стала медленно отступать. – Скольких ты убил? Сотни? Тысячи? Уходи из этого леса! Заклинаю тебя, уходи!
– Я никого не убивал, – теперь уже оскорблено пробормотал он.
Кальдия развернулась бежать, но двумя прыжками Язар настиг ее и ухватил за руку. Она обернулась, в ее глазах стояли ужас и боль.
– Пожалуйста, отпусти, – дрожащим голосом взмолилась она.
Он рассеянно убрал руку. На его пальцах остались капельки влаги, а в месте прикосновения ледяная рука нимфы потемнела, и от нее исходил густой белый пар.
Огорченный этой неприятностью Язар вернулся в пещеру. Он повторял в голове слова Кальдии, но никак не мог их уяснить. Должно быть, она ошиблась, а может, умышленно лгала, чтобы скормить пишачи нежелательного соседа.
Он не представлял, какой силой обладает Тилму, и может ли вообще человеческое оружие победить этого духа-кровопийцу. Не знал он и как его отыскать. Весь день он бродил по лесу, всматривался в звериные следы и прислушивался к далеким шорохам. Но лес сегодня был особенно пустынен и тих. Звери разбегались от одного запаха Язара, а птицы не садились на ветви подле него. Казалось, они боялись его пуще лесного убийцы. А вот пишачи не оставлял зримых следов, и только в воздухе повсюду витал гнетущий запах смерти.
Когда Эсмаид уплыл в далекие страны, и на небе его сменил слепой брат, волчий стон прорезал густую чащу. Язар побежал на звук. Он касался земли одними носками и почти летел. Он перемахивал овраги и даже их не замечал. Он бежал быстрее, чем способен бежать человек, дыхание же его оставалось размеренным, словно он продолжал стоять. В считанные минуты он преодолел девять верст. Он спустился в затопленный грот и нырнул в мутную стоячую воду. Проплыв саженей двадцать он оказался в просторной пещере. Стены ее покрывал мох, повсюду торчали бледные и гнилые грибы. Свод пещеры низко надвигался и скалился обомшелыми клыками-сталактитами. В пещеру не заглядывало солнце, но в желтом свете больших глаз пишачи Язар отчетливо видел его самого.
Тилму стоял на небольшом пригорке – единственном островке в море темной воды. Он похитил тело небоизбранного, а голову и крылья взял у филина. Выглядел он как оживший мертвец: плоть его посинела, и в ней бугрились налитые русла черных вен. Ноги лесного вампира оканчивались копытами, руки длинными кривыми когтями. Он удерживал скулящего волка и выклевывал из него огромные куски мяса. Его обнаженную плоть и перья обагряла свежая кровь; она стремительно покидала островок и спешила в воду тонкими ручейками. Это был тот самый ужасный волк, который заглядывал в сумку Язару. Услышав плеск воды, пишачи поднял голову филина и круто ее повернул. Он смотрел на Язара огромными желтыми глазами и не моргал. Язар вышел из воды.
– Я благодарен тебе за этот ужин, – сиплым голосом проклекотал Тилму. – Быть может, ты хочешь разделить со мной трапезу? – он пододвинул Язару умирающего волка. – Возьми, это мой тебе дар.
Язар поморщился в отвращении, но поведение пишачи его смутило.
– За что ты меня благодаришь?
– За то, что подарил мне тело! За то, что позволил отведать плоти! Ах, как же она вкусна! – пишачи в удовольствии затряс головой. – И как я завидовал волкам и людям, что безнаказанно вкушают ее от рождения и до конца своих дней! Теперь и мне знакомо это блаженство! Но послушай, Язар, – Тилму впервые моргнул, надолго закрыв глаза. – Ты помог мне однажды, помоги еще раз. Я хочу и дальше наслаждаться свежей плотью, но этот увалень, леший, все пытается меня поймать! Я не хочу лишиться тела и вновь стать ничтожным комаром! Помоги мне, Язар, убей Аболура! Он доверяет тебе и подпустит. Переруби его напополам, как трухлявое полено! Сожги в своем жарком огне!
Язар подумал, что если быстро убьет пишачи, то, может быть, еще успеет спасти волка. Он обнажил костяной меч.
– Режь его! – неверно понял его пишачи. – Хочешь, я оторву для тебя самый сочный кусок?
Он склонился над волком и не заметил, как Язар нанес удар. Костяной меч неожиданно легко срубил птичью голову; из разорванной шеи медленно полилась старая свернувшаяся кровь. Но даже такая жуткая рана не могла убить пишачи. Огромные глаза стали учащенно моргать и вращаться. Тело, одной рукой закрывая рану, второй потянулось к отрубленной голове.
Язар нанес новый удар и пронзил пишачи сердце. Но для злонравного духа, которому плоть была лишь скоротечной оболочкой, то был и вовсе пустяк. Тилму ухватил голову. Тогда Язар отсек падальщику руки, он обкорнал ему крылья и рубил тело до тех пор, пока не изрезал на части. Наконец пишачи издох, улетел низшим духом и затаился где-то в обиде. Удивительно много оказалось в нем крови, словно было он полным крови бурдюком. Его густая кровь расползлась по земле вязкой лужей, она покрыла собой весь островок, и свесилась над водой. Но и мутная вода грота была слишком чиста для крови пишачи, она отказалась ее принимать, и кровь так и осталась лежать вокруг острова омерзительной красной бахромой.
Язар склонился над волком. От его прикосновения зверь дернулся в последний раз и утих. Юноша грустно погладил его густую испачканную кровью шерстку, вырыл неглубокую могилу и засыпал волка землей.
Возвращался он в смешанных чувствах. Он развоплотил злого духа, но утратил единственного лесного друга, который не боялся его и ему доверял.
У входа в пещеру его дожидался спасший ему жизнь старый лесной тролль.
– Спасибо тебе, Язар, – он склонил голову, зашуршав сухими ветвями. – Я стал слишком медлительным, чтобы оберегать своих детей.