Чай с птицами
Шрифт:
— Имя? — резко спросила машина.
Мистер Мидоуз назвался, не забывая держать руки на виду.
— Род занятий?
— Я… учитель, — признался мистер Мидоуз.
Из машины послышалось жужжание.
— Без определенных занятий, — сказал металлический голос. — Семейное положение?
— Э… я не женат, — ответил мистер Мидоуз. — У меня была собака, но…
— Не женат, — произнесла машина. Хотя речь робота была совершенно лишена интонаций, мистеру Мидоузу послышалось неодобрение. — Объясните, пожалуйста, мистер Мидоуз, с какой целью вы праздно шатались по территории, отмеченной хорошо видными запрещающими знаками?
— Я просто гулял, — ответил он.
— Гуляли.
— Я люблю гулять, — объяснил
— Часто вы этим занимаетесь? — спросила машина. — Гуляете и смотрите?
— Каждый день, — ответил он. — Уже пятнадцать лет.
Воцарилось долгое, шипящее молчание.
— А известно ли вам, мистер Мидоуз, что личный контакт — в том числе физический, аудиовизуальный, виртуальный или электронный — между ребенком или молодой особой — то есть любым гражданином, не достигшим шестнадцати лет, — и безнадзорным взрослым строго запрещен статьей девять Закона о возрастной политике от две тысячи восьмого года?
— Я люблю слушать детские голоса, — ответил мистер Мидоуз. — Я словно сам молодею.
Машина молчала, но в ее молчании почему-то было еще больше осуждения, чем в монотонном голосе. Мистер Мидоуз вспомнил про слухи (из стародавних времен, прежде чем все эти вещи настолько вошли в привычку, что их просто перестали замечать), что охранные машины управляются удаленно, центральным компьютером — ни одного человека не задействовано.
— Но я же ничего плохого не делаю, — растерянно сказал он. — Любому приятно посмотреть на играющих детей…
Из машины раздался новый звук, и открылась дверь, обнажив металлическое нутро.
— В машину, пожалуйста, — скомандовал механический голос.
— Но я ничего такого не сделал!
— В машину, пожалуйста, — повторил голос.
Мистер Мидоуз поколебался, потом залез внутрь. Кузов представлял собой небольшой темный железный ящик с крохотным окошком из армированного стекла, скамейкой посередине и решеткой в глубине — для защиты компьютерной системы.
— Если бы у вас был свой ребенок… — сказал голос, и мистер Мидоуз понял, что на водительском месте, по ту сторону решетки, все-таки живой человек — человек с микрофоном и электронной записной книжкой; он поглядел на мистера Мидоуза с отвращением и тайной жалостью, а потом опять отвернулся к приборной доске.
Дверь бесшумно захлопнулась. Машина покатила по дороге, через решетку просачивались золотые веснушки света, и человек на водительском месте не оборачивался, даже когда мистер Мидоуз обращался к нему.
— Куда мы едем? — спросил наконец мистер Мидоуз.
— В Психиатрический центр по исследованию возрастной и психосексуальной дезадаптации.
Они проехали по дороге, через лесок; пересекли главную улицу, где полтора года назад его пес попал под машину; по улицам с рядами одинаковых домов — среди них и его собственный дом — и аллеями одинаковых деревьев. Они выехали из города по широкому шоссе с разноцветными щитами реклам, за которыми время от времени виднелись знакомые, все поглощающие пустыри с бетонными руинами.
Спустя несколько минут они ехали вдоль ряда допотопных зданий. Церковь — ныне закрытая, как и все остальное, из соображений безопасности. Старинный кинотеатр с плоским экраном. Пара книжных лавок. Остатки парка с качелями и эстрадой, а в самом конце — большое, все еще красивое каменное здание, острые грани смягчены копотью; поблекшая вывеска гласит: «Частная школа Святого Освальда для мальчиков: 1890–2008».
— Вот она, моя школа, — сказал мистер Мидоуз.
Никто не ответил.
Машина мчалась все дальше.
КОЖАНЫЙ МИР АЛЕКСА И КРИСТИНЫ
Этот рассказ написан из чистого озорства. Потому что, даже когда любовь умерла, музыка все еще звучит…
Кристина
Хотя какое это имеет значение. Теперь она делала ровно то, что ей говорили, а художественную сторону дела ей обеспечивала Кэнди. Делать, что говорят, — это у Кристины Джонс получалось лучше всего. Воображение — это по части Кэнди.
Они познакомились на собрании группы весонаблюдателей. [37] Кэнди весила десять стоунов три фунта и хотела похудеть до девяти с половиной стоунов; в Кристине было тринадцать стоунов десять фунтов, [38] и она, как выражался ее муж Джек, совершенно перестала за собой следить. Она собиралась сбросить как минимум три стоуна, но как-то не получилось; вместо этого она прибавила шесть фунтов и приобрела некое подобие дружеской компании в лице Кэнди, подружки Кэнди по имени Бэбс и талисмана группы весонаблюдателей — Большого Алекса.
37
Весонаблюдатели (Weight Watchers) — компания — производитель продуктов пониженной калорийности, а также люди, посещающие группы поддержки для желающих похудеть, организованные этой компанией в более чем 30 странах мира.
38
Стоун — мера веса, равная 14 фунтам, или 6,34 кг. Вес Кэнди — около 65 килограммов, желаемый — около 60. Кристина весила около 86 килограммов.
Большой Алекс ходил в группу уже года три. Огромный мужчина, который совсем не худел, — его терпели только потому, что рядом с ним даже у самой толстой женщины повышалась самооценка. Кристина не могла понять, что он сам с этого имеет, и решила, что он ходит просто пообщаться. Бэбс работала на обувной фабрике и была готова на что угодно, лишь бы обзавестись мужчиной; Кэнди, разведенка, была «зрелой студенткой» [39] на факультете текстиля и дизайна в местном политехническом училище.
39
«Зрелый студент» (mature student) — человек в возрасте более 35 лет, впервые получающий высшее или среднее специальное образование.
Кристина ей сразу понравилась.
— Какой красивый свитер, — сказала она, едва Кристина сошла с весов. — Миссони?
Кристина покраснела и призналась, что связала его сама.
На Кэнди это произвело впечатление. Она сказала, что сама не умеет ни шить, ни вязать, зато у нее куча идей и, может, им стоит как-нибудь встретиться и поговорить. Так родилась «вязальная банда», как называл ее Джек. Каждое воскресенье после церкви Кэнди, Бэбс, Кристина и Большой Алекс встречались у Кристины дома, обсуждая вязальные нитки и фасоны. Они все пылали энтузиазмом, но Кристина была технически подкована лучше всех, и впервые в жизни кто-то обращался к ней за советами. Кэнди вязать не умела; Бэбс работала быстро, но небрежно; а Большой Алекс, хотя его гигантские пальцы удивительно бережно обращались с нитками и спицами, вязал слишком медленно, так что ему можно было доверить только самую простую работу.