Чай с тишиной
Шрифт:
Она честна с собой.
Ее кувшин всегда полон.
Ее глаза всегда молоды.
Она жива.
Чашка 64
Иногда к Взрослой Ведьме приходит Одиночество.
Оно похоже на тонкую, легкую девушку, с головы до ног укутанную в вуали цвета ночного неба — синие и серые, фиолетовые и черные, и искорки звезд мерцают в глубине. Она проходит на кухню без приглашения, садится за стол, наливает чай, и кажется, что тонкие белые пальцы вот-вот переломятся под весом чашки.
Взрослая Ведьма не любит таких визитов. Чай в ее собственной чашке вдруг
От чувства, что ты одна во всем свете, хочется говорить громче, резче, и ложечка звенит о чашку звонко и сердито, словно нарочно старается добавить громких звуков, не дать миру раствориться. И люди прячутся за масками, и мысли путаются, и сердце сжимается от предчувствия беды…
— Зачем ты здесь? — глухо спрашивает Ведьма, и собственный голос кажется чужим, хриплым, пугающим.
— Посмотри на меня, — просит Одиночество. — Пожалуйста.
Взрослая Ведьма нехотя поднимает взгляд от чашки. Одиночество поводит плечами, словно вздыхает, и звездочки под вуалями подмигивают, переливаются, собираются в незнакомые узоры. Созвездия кружатся, танцуют, завиваются в рукава спиральных галактик, космические струны натягиваются между ними с хрустальным звоном, туманности разворачивают дымные щупальца, и словно бы целая Вселенная сидит на кухне, греет пальцы о чашку и просит:
— Не прогоняй меня. Посмотри еще.
…Солнечный ветер наполняет паруса ещё не изобретенных кораблей, отважные исследователи оставляют следы в пыли неизученных планет, целые миры, полные тайн и чудес, смеются, поют, зовут к себе — ну же, ведьма, ты ведь не боишься?
— Кто ты? — тихо спрашивает Взрослая Ведьма.
— Посмотри, — в третий раз повторяет Одиночество.
Ведьма отставляет в сторону чашку, протягивает руку, чувствуя, как дрожат пальцы, отбрасывает с лица гостьи искрящуюся вуаль…
И узнает себя.
Одиночество ласково улыбается, легко касается протянутой руки кончиками пальцев, и Взрослая Ведьма медленно улыбается в ответ. И смотрит.
На себя.
На женщину, которая за домашними хлопотами и чужими просьбами все чаще забывает о себе. На сказочницу, которая за внешним шумом почти перестала слышать внутренний голос. На ведьму, которая устала верить в чудеса.
Взрослая Ведьма закрывает глаза — слишком больно смотреть на себя такую, до дрожи, до слез, до крови из закушенной губы. Но тонкие пальцы ещё держат ее ладонь, но галактики вращаются в темноте под веками, но голос, так похожий на ее собственный, звучит в тишине…
— Посмотри на себя, — шепчет Одиночество. — Вспомни, кто ты есть. Я спрячу тебя от мира, пока ты учишься любить себя и любоваться собой. Я приглушу звуки, чтобы ты услышала свое дыхание и сплела из него самую прекрасную песню. Я заслоню свет, чтобы ты рассмотрела огонь в глубине своих глаз и озарила сиянием тех, кто блуждает во тьме. Я буду с тобой, пока во мне есть нужда, и исчезну в глубинах твоего сердца по первой просьбе — чтобы по первой же просьбе вернуться.
Взрослая Ведьма долго будет сидеть одна, всматриваясь и вслушиваясь в себя, и никто не нарушит ее уединения. А когда она откроет глаза — гостьи уже не будет.
У каждого внутри скрыта Вселенная.
Но чтобы найти ее, нужно немного тишины и темноты.
Чашка 65
Бывает так, что Взрослой Ведьме нужно успокоиться.
Мир вокруг порой кажется ужасно сложным, быстрым, нетерпеливым. Беги, работай, успевай — только сделаешь одно дело, как его место занимают сразу три. Победишь их — вырастут ещё семь, потом десять, а потом закончатся результаты первого дела, и его нужно начинать заново…
Есть подозрение, что Геракл, одолевший Лернейскую гидру, от быта домохозяйки с двумя детьми сбежал бы через неделю.
Взрослой Ведьме бежать некуда. И что делать, когда ресурсы на нуле, домашняя гидра отращивает новые головы, а от вечного «надо-надо-надо» скоро сама начнешь кусаться?
— Хочешь, помогу? — спрашивает Маленькая Ведьма.
Взрослая Ведьма благодарно кивает, запрещает кому бы то ни было трогать себя в течение получаса под угрозой быть загрызенным, запирает дверь, садится в кресло, закрывает глаза…
И возвращается.
Туда, где солнечные лучи заливают золотом двор, стиснутый многоэтажками. Где трава высотой по пояс, а лопухи — и того выше. Где асфальт расчерчен классиками, где в песочнице прячутся камешки всех оттенков янтаря, где на головы надевают венки из одуванчиков, а цветочные лепестки приклеивают к ногтям, где смеются, поют, болтают на скамейке у подъезда до темноты…
Туда, где девочка в оранжевом платье с синей бабочкой укладывает в крошечную ямку три ромашки, блестящий фантик от конфеты, красную бусинку и кусочек влажного, пушистого мха, а потом накрывает свое сокровище осколком зеленого бутылочного стекла. Солнечные зайчики пляшут под пальцами, собственная, никому не известная тайна переполняет сердце радостью и предвкушением чуда — и неважно, что это не большой секрет, а всего лишь маленький секретик.
Взрослая Ведьма глубоко вздыхает и открывает глаза, чувствуя себя живой, спокойной, наполненной. Секретик давно рассыпался в пыль, но память той, что его создала, до сих пор жива. И жив под зеленым бутылочным осколком теплый летний день из детства, и девочка в оранжевом платье, и огромное синее небо, и доброе теплое солнце, и все-все одуванчики в венках…
Взрослая Ведьма с улыбкой глядит на мир — и тот улыбается в ответ, замедляет движение, подхватывает под руки, подсказывает, поддерживает. И пространство звенит гармонией, и любое дело спорится, и прячется в дальний угол устрашенная гидра, клацает клыками, обещая вернуться завтра…
Но если в сердце жив целый мир — ничего не страшно.
Чашка 66
Иногда Взрослой Ведьме нужно сделать Очень Большое и Важное Дело.
Маленькая Ведьма таких дел боится ужасно. Потому что — ну а вдруг? Вдруг не получится? Вдруг смеяться будут? Вдруг выйдет совсем-совсем плохо, глупо и некрасиво? Лучше спрятаться с головой под одеяло, сделать вид, что тебя нет, и дела тоже нет, и делать ничего не нужно…