ЧaйфStory

Порохня Леонид Иванович

Шахрин работал на стройке, в СУ-20, строил фундаментные циклы. Надо было на работу устраиваться, шел по улице, увидел первое попавшееся строительное управление, зашел: «Надо?» — «Надо». Монтажник-землекоп. Приличные деньги получал, 240 рублей. И работа его устраивала — хорошая физическая нагрузка, свежий воздух, но и не для дураков дело. Во всяком случае, интересней, чем в конторе сидеть, как предусматривалось полученным образованием…

Но это разумный Шахрин, Бегунов к взрослой жизни был совсем не готов, только этим можно объяснить все, что с ним произошло. Бегунов попал в ментовку, не просто попал, а на работу. Попал смешно, был у него знакомый, вместе в вертолетчиках служили, очень шустрый товарищ, после армии встретились, друг начал Вовку, что называется, «фаловать», сиречь уговаривать идти в милицию трудиться.

Но не просто трудиться, Бегунов на такой подвиг даже после армии ни за что бы не решился, а по блату, который у товарища якобы был. Хотели устроиться в обычный ППС (патрульно-постовая служба), а через месяц переведут под белы руки в ОБХСС (очень щедрое на кормежку было подразделеньице), а там уже сплошное счастье с маслом. Бегунов подписывает контракт, через месяц его знакомый при странных обстоятельствах кончает с собой, человека нет, у Бегунова связей нет, но есть контракт на три года. Согласно которому стал Вовка тупо топтать улицы Железнодорожного района г. Свердловска. А потом к трем годам приплюсовались сами собой еще три, вышло шесть, и только героическими усилиями обоих Вовок удалось их впоследствии «скостить до пяти»…

Жизнь — «полная тумба»… От нее чуть не распался союз Вовы и Вовы, но наступил год 83-й, Шахрин познакомился с Кукушкиным и Решетниковым… (что дальше — см. выше)… И в ВИА «Песенке» появился четвертый член никому не известной группы «Чайф».

ВИА «Песенка» — 2

«И вот я принесся к Шахрину, а там уже все готово, только эти два раздолбая вообще ничего не умели делать. Олег, при том что учился в Чайнике, был очень слабым музыкантом. Кукушкин вообще принципиально ни на чем не играл. Вначале я ходил туда просто тусоваться, это было очень в кайф: приходишь в общественное заведение, комната, там дружбаны, с которыми ты разговариваешь о музыке» (Бегунов). При том, что «Шахрин позвал Бегунова играть на басу» (Кукушкин), ходил Бегунов потусоваться, почифирить. Кстати, лежал в «Песенке» огромный рулон брезента, собственность ДК, Бегунов острым милицейским взглядом его высветил и сообразил, что из брезента очень недурные можно джинсы пошить, и с появлением Вовки рулон стал стремительно уменьшаться… «А Бегунов появлялся в милицейской шинели, и было в этом несоответствие формы и содержания» (Кукушкин).

Слушали музыку, теперь не только Ленинград с западом вперемешку, слушали еще и «Визовский пруд», который был «совсем никакой», и чем чаще слушали, тем отчетливее понимали, что его нужно переделывать. Прослушивания вылились в запись, о которой у ее участников остались воспоминания смутные. Не могут вспомнить, сколько человек в записи участвовало: Кукушкин утверждает, что был там некий «барабанщик Паша», Бегунов говорит, что «были там два каких-то персонажа, про которых считалось, что они умеют играть на инструментах», а Шахрин ту запись вообще старается не упоминать. Единственное, что известно достоверно, Бегунов на запись в ДК 40-летия комсомола явился с мешком. Он, чтобы из дома слинять, сказал, что за картошкой поехал. Писались долго, вернулся домой к ночи и без картошки, что сказала жена — тайна. Что на пленке получилось, можно не спрашивать. «Естественно, ничего не получилось» (Бегунов). Запись не сохранилась.

Но именно в то время, внешне довольно мутное, на внутреннем фронте происходили решительные перемены. Во-первых, Шахрин как начал писать песни, так и не смог остановиться, в 84-м написаны такие будущие хиты, как «Правильный мальчик», «Бичи», «Ты сказала мне: Скотина!», «Ионсам», «Оранжевое настроение», не говоря уже о песне «Рок-н-ролл этой ночи», в которой слышен отзвук памятного концерта Майка с Цоем:

«На прошлой неделе я был на концерте — Для кого-то это радость — для них пустяк. Один из них сказал, что любит «Кино», Но понял я, что любит он «Зоопарк». Но ночью отчего-то не шел ко мне сон, Мне не давал уснуть их рок-н-ролл»…

И еще много чего написал Шахрин, и как-то не очень было понятно, кому и зачем это надо. Зыбкое было время, неопределенное и неприятное. Все живое вокруг будто вжимало голову в плечи, пряталось,

куда попало… Был где-то неподалеку от «Чайфа» так называемый свердловский рок, но даже запись показать никому из рокеров не удалось по той простой причине, что ни одного рокера разыскать не вышло. «Мы знали, что где-то жизнь происходит, есть рок-н-ролл, — вспоминает Бегунов, — но вклиниться в этот мир никак не могли, это была просто стена»…

Нетрудно сообразить, что настроение в ВИА «Песенке» стояло неважное, новых попыток записи не предпринималось, посиделки происходили реже и реже, у Шахрина не хватало времени, он вступил в МЖК.

МЖК

«Молодежный жилищный комплекс», если кому непонятно. Был такой комсомольский прорыв в предпринимательство в рамках развитого социализма. Внешне выглядел почти идиллически: молодые рабочие и интеллигенты объединяются в некое подобие коммуны и строят сами себе жилье. Но поскольку придумали все лукавые комсомольцы, легко догадаться, что это было жульничество, хотя времена стояли еще довольно строгие, украсть все было еще нельзя, нужно было и другим что-то оставить. В результате довольно много молодых людей получили в МЖК квартиры, иными способами совершенно недостижимые. Так комсомольцы творили иногда добрые дела, пусть даже против воли — и на том спасибо.

Но даже эти вынужденные благодеяния они не могли произвести без щедрой дозы уродства. Система была хитрая: претендент на квартиру принимался сперва «кандидатом», в каковой роли должен был доказывать свое право «попасть в отряд», ради чего «набирал баллы». Т. е. работал на стройке часто, бесплатно и в любой момент рисковал быть из коммуны исключенным. Мало того, нужно было участвовать в общественной, культурной и прочей угодной комсомольцам жизни. За каждое доброе дело выставлялись баллы, в которых исчислялась добродетель, и много позже люди, прошедшие МЖК, признавались, что любое свое действие долго еще оценивали в уме в баллах, которые за это доброе дело можно было бы получить…

Шахрину квартира нужна была позарез, и в 84-м году он во второй раз вступил в МЖК. Во второй, потому что в первый его из кандидатов выгнали. Недостаточно был активен. Шахрин выждал и поступил заново. Скажем сразу, впоследствии комсомольцы об этом жалели крепко и часто, но в тот момент как-то растерялись, Вова производил впечатление родственное… Взяли.

Сперва кандидатом. Посиделки в ДК Горького практически прекратились, потому что Вова работал на МЖК все выходные, работал после основной работы, а все остальное время там подрабатывал. И, чтобы не вылететь во второй раз, вел активную общественную жизнь, в качестве каковой часто пел песни. Пел на субботниках, на воскресниках и на прочих трудовых праздниках. В 84-м в Доме культуры МЖК (ДК МЖК — мы часто будем встречать эту аббревиатуру) открылся клуб любителей музыки под названием «Студия-7», там собирались славные ребята, менялись пластинками. Шахрин там тоже пел.

Кстати: между делом Кукушкина забрали в армию. В ноябре 84-го чайфов стало трое.

Руководил «Студией-7» Леня Баксанов, журналист, добрый малый и тоже строитель поневоле. Леня любил музыку, занимался культуртрегерством и писал статьи в газеты. Все за баллы. Теперь делает то же самое, но для собственного удовольствия.

Леня знавал Шахрина по пластиночной толкучке, но поверхностно. А тут сошлись под сенью «Сту-дии-7», Шахрин пел песни, Баксанову они нравились, и во время одного из импровизированных концертов он сделал запись. Отнес ее писателю Матвееву.

Писатель Матвеев

«Про него легенды ходили»…

В. Бегунов

Андрюша Матвеев был прозаиком. В его творческом багаже значились несколько напечатанных рассказов и столько же ненапечатанных романов. Естественно, писатель Матвеев был горьким пьяницей и энтузиастом рок-н-ролла. В котором, сказать по чести, почти ничего не понимал, но все равно был энтузиастом. Матвееву дан природой редкостный дар — он умеет увлекаться. Иногда наивно, иногда смешно, иногда диковато, но всегда искренне, полностью и без остатка. В своей жизни он увлекался подводным плаванием, женщинами, прозой Набокова, бабочками, буддизмом, алкоголем, женщинами, рок-н-роллом, христианством, женщинами… Сейчас — далматинцами, а осенью 84-го увлекся Шахриным.