Чайки над Кремлем
Шрифт:
Мужчины были примерно одного возраста – лет по тридцать каждому – и в их лицах, при желании, усматривалось некоторое сходство. Один из них был в кителе лейтенанта, рядом, в свободном кресле, лежали офицерский плащ и фуражка, второй – в отлично сшитом костюме. На лацкане пиджака красовался значок туристского бюро Нойштадта.
– Ты встречался с ним когда-нибудь? – спросил лейтенант.
– Нет, ни разу. Как-то не доводилось. Да и Центр не особенно поощряет знакомства, не связанные с делами.
– Правда ли, что такие операции он всегда возглавляет лично?
– Так говорят. «Возглавляет» –
– Странно, – лейтенант нахмурился. – Такое впечатление, что он никому не доверяет?
– Не думаю. Скорее, просто стиль работы. При его опыте и заслугах можно себе позволить некие странности. Вот встретимся, можешь, при желании, спросить у него, – сказал штатский.
– Нет уж, спасибо, – судя по холодности тона, лейтенант не принял шутливости собеседника. – Мне почему-то кажется, что мы не сойдемся характерами.
– Думаю, в этом нет ничего страшного. Ни он, ни мы не набиваемся друг другу в друзья. Верно? – штатский чуть улыбнулся. – Главное – сделать дело. А после – вежливо попрощаемся, и – до следующего раза.
– Ольга знает о том, что летит с ним одним рейсом?
– Нет. Она даже не знает о его прибытии.
– А он?
– Разумеется, нет, – ответил штатский несколько раздраженно. – Ты же знаешь, Макс, что это совпадение. Рейсы нечасты, ничего удивительного в том, что они оказались в одном самолете. Я не считал необходимым извещать его о каждой мелочи.
– Мне все это не очень нравится, – сказал офицер.
– Что именно?
– То, что Центр присылает своего человека и впридачу требует беспрекословного подчинения.
– Ну и что? – снова спросил штатский. – Ты орден надеешься получить? В таком случае, позволю себе спросить: от кого?
– Ты прекрасно понимаешь, что дело не в наградах. Я хочу только одного, – упрямо сказал лейтенант, несколько понижая голос. – Я хочу, чтобы мне доверяли.
– Похвальное желание, – лениво сказал штатский. – В таком случае, можешь радоваться: твое желание исполнено. Если бы тебе или мне не доверяли, его не прислали бы сюда. Слишком крупная фигура. Так что, – он похлопал лейтенанта по плечу, – ты видишь в его прибытии недоверие, а мне, например, лестно, что такой ас заинтересовался нашим планом. Не дуйся, пей пиво и не создавай лишних трудностей. У нас их, я думаю, и без того хватает, разве нет?
Лейтенант не ответил, но по его лицу было видно, что он не переубежден.
Кельнер принес заказ. Они подняли рюмки.
– За удачу.
Лейтенант распечатал пачку, закурил.
– Еще пива? – предложил штатский.
– Не успеем, – сказал лейтенант. – Вон он, видишь? Заходит на посадку. Пора, Алекс.
Они вышли из кафе и спустились в зал ожидания. Кроме них возле открытого тамбура были еще двое военных летчиков – видимо, тоже встречали кого-то.
– Не нервничай, – спокойно заметил Алекс. – Возьми себя в руки, Макс.
– Я не нервничаю… Вот они.
Ворота тамбура раскрылись, вошли пассажиры, оживленные после полета. Военные летчики вытянулись перед прилетевшим полковником и каким-то штатским. Остальные проходили мимо. Их взгляды равнодушно скользили по встречающим.
– Как ты думаешь, кто? – спросил лейтенант.
– Сейчас узнаем. Он должен подойти к нам. Помнишь пароль?
Лейтенант сердито фыркнул.
Пассажиры прошли, тамбур опустел.
Макс и Алекс переглянулись.
– Ничего не понимаю… – прошептал штатский. – Его нет.
– Центр не назвал никаких примет?
Алекс молча покачал головой.
– Что будем делать? – спросил лейтенант. – Может быть, его и в самолете не было?
– Вон идет экипаж, – Алекс кивнул. – Подойди к стюардессе.
– Тысячу извинений, фройляйн, – Макс, подойдя к девушке, щелкнул каблуками. – Лейтенант Макс Вальдхайм. Позвольте вопрос.
– Сколько угодно, лейтенант, – стюардесса улыбнулась.
– Вашим рейсом должен был прибыть мой товарищ, Отто Лауфер. Но я почему-то не вижу его.
– Лауфер? – стюардесса на минуту задумалась, потом кивнула. – Да, конечно, я помню господина Лауфера. Если не ошибаюсь, он уехал вместе с полковником… полковником Рейнсдорфом. Вы, возможно, разминулись, – она еще раз улыбнулась лейтенанту и проследовала за пилотами в служебное помещение.
– Ты слышал? – растерянно спросил Вальдхайм.
– Слышал.
– Что это значит?
Алекс молча покачал головой.
– Полковник Рейнсдорф? Впервые слышу.
– Когда связь с Центром? – спросил лейтенант.
– Сегодня вечером.
– Будем сообщать?
Алекс вздохнул.
– Н-не знаю, – сказал он. – Что-то тут не так. Подождем три дня. На всякий случай.
3
На следующий день лейтенант Макс Вальдхайм одиноко сидел в кафе «Уютный погребок», за угловым столиком. Пепельница, полная окурков, свидетельствовала о том, что лейтенант провел здесь не менее двух часов, несмотря на отсутствие картонных кружков, фиксировавших количество выпитого пива. Он выглядел обычным молодым офицером вермахта, предавшимся в свободные часы меланхоличным воспоминаниям о любимой девушке или престарелых родителях, оставшихся в Германии. Таких молодых людей в серой и черной форме было много в Нойштадте. Центр Рейхскомиссариата Восточных Земель привлекал честолюбивых людей. Жизнь здесь была куда суровее, чем, например, во Франции или Голландии, а сама служба – опаснее, некоторые партизанские банды проникали из-за Уральского хребта глубоко, вплоть до окрестностей Нойштадта. Но, с другой стороны, в условиях относительного затишья на Западно-Сибирском фронте и сворачивания операций на Тихом океане – против американцев и их немногочисленных союзников – только здесь, в сердцевине Восточных Земель молодые люди могли рассчитывать на успешную военную карьеру. Ходили слухи, что командование давно подготовило план вторжения в неоккупированную зону США с флоридского плацдарма, но фюрер, по каким-то своим соображениям, положил план под сукно. Разумеется, не исключался вариант, что война против США перейдет из паллиативной в активную фазу, но представлялся он делом отнюдь не ближайшего будущего. Вряд ли, впрочем, Гитлер удовлетворится аннексией Флоридского полуострова, тем более, что германские рейдеры, как ни в чем не бывало, продолжали топить американские суда, с молчаливого согласия командования – как это было и до перемирия.