Чайки возвращаются к берегу. Книга 2
Шрифт:
Затем генерал предложил обменяться мнениями о положении Эгле…
Эту зиму Эгле жил под наблюдением Коха на отдаленном хуторе. Его сознание затемнялось все чаще, и припадки шизофрении становились длиннее. Во время одного из таких припадков он пытался покончить с собой. Коху пришлось отобрать у него оружие, спрятать все веревки, вожжи, но не было никакой гарантии, что за ним удастся уследить и предотвратить следующую попытку самоубийства: сумасшедшие, подверженные какой-нибудь идее, бывают хитрее здравомыслящих.
Иногда он составлял очередное тайнописное послание, все содержание которого сводилось к жалобным мольбам о возвращении в Лондон, где осталась его семья. Когда-то, в первые
Балодис прочитал последнее письмо Эгле от 15 января:
«Во-первых, снова прошу разрешения вернуться в Лондон, чтобы можно было привести в порядок свое здоровье. Надеюсь на вашу помощь этой весной. Еще раз прошу протянуть руку помощи и, пока не поздно, отремонтировать мое здоровье, чтобы я был пригодным к будущей войне.
Если по каким-то особо важным обстоятельствам мне еще придется оставаться здесь, то прошу прислать мне следующие вещи: правильно изготовленный паспорт; рацию с запасными лампами; деньги; химикаты для вытравления чернил с инструкцией о правилах пользования; сильные яды в очень маленьких капсулах, примерно 15—20 капсул; очень хороший бинокль; несколько штук часов, устойчивых от сотрясений и воды; один четырнадцатизарядный пистолет с патронами к нему; один пистолет калибра 7,65.
Из медикаментов прошу лекарства от воспаления слепой кишки; от гнойного воспаления гланд и для регулирования сердечной деятельности, ибо сердце временами чуть не останавливается, а порой бьется чрезвычайно сильно.
Все вещи прошу закрыть в чемодан, чтобы нельзя было чужому глазу заглянуть в содержимое. Если будете упаковывать в вещевой мешок, то его надо запломбировать. В мешок вложите письмо с описанием всех вещей и в каком порядке они уложены. Письмо пишите тайнописью. Посылку пошлите по адресу: Рижское взморье, Лиелупе… Этот адрес дан мне Будрисом…»
Англичане, получив странную радиограмму от Эгле и его жалобные послания, запрашивали Будриса, Бертулиса и Делиньша о состоянии больного, и все трое откровенно ответили, что Эгле лучше всего вывезти при первой же морской операции…
После короткого доклада Балодиса о состоянии Эгле Ян Янович предложил послать на хутор к Эгле под видом пособника врача-психиатра. Может быть, удастся вылечить больного.
Балодис предъявил хладнокровную радиограмму англичан:
«Учитывая, что морская операция является очень важной, а условия ее проведения будут значительно труднее, чем случалось до сих пор, взвесьте, не является ли поведение Эгле угрозой для всей операции? Если он может явиться такой угрозой, исполните приговор судьбы и считайте, что он погиб за родину. Наша цель намного дороже, нежели жизнь одного человека. Бог да благословит Латвию!»
Кто-то не выдержал, буркнул:
— Какая подлость!
Генерал усмирил общее возмущение, сказал:
— Свои приказы англичане пусть выполняют сами. Я советовался с товарищами из прокуратуры о деле этого шпиона. Он, едва ступив на советскую землю, оказался в нашей группе. Какой-либо подрывной деятельностью он заниматься не мог, да и особого рвения не проявлял. Единственный «криминал», который мы можем ему предъявить, это то, что он добросовестно передавал англичанам все составленные
— А Клозе не выкинет его с катера в море? — спросил кто-то из присутствующих.
— В момент операции мы поставим англичан в известность, что отправляем больного для лечения. Они будут вынуждены проследить, чтобы с Эгле ничего не случилось. Авторитет Будриса слишком высок, чтобы они могли не считаться с ним!
Так были решены судьбы Петерсона и Эгле…
9
Эал с бешеной скоростью вел машину на юг Западной Германии, к австрийской границе. Шоссе, как это часто делали американцы в своей зоне, было закрыто для частного транспорта на неопределенное время.
Местность все понижалась. Они уже пересекли несколько дамб, по обеим сторонам которых простирались хмурые болота с чахлой растительностью. Снег давно стаял, но воды было хоть отбавляй, а во многих местах болота были сплошь залиты, только мхи, кое-где выступавшие из воды, показывали, что тут все же есть земля.
Эал поглядывал искоса на своего спутника, пытаясь угадать по его лицу, как он оценивает местность, на которой должны проходить «маневры». Но Лидумс так много побродил по болотам — и такой вот запоздалой весной, и осенью, и летом, и зимой, что смотрел на этот дикий уголок без особого любопытства. Его больше занимало, зачем он приглашен на эти маневры?
Машина внезапно свернула с номерованного и разлинованного дорожными знаками государственного шоссе на узкую дамбу и нырнула в лесок. Это было относительно высокое место, в своем роде островок. И скоро в лесу показались строения.
— Приехали! — с облегчением сказал Эал и вылез из машины.
Лидумс последовал его примеру.
Перед ними было нечто вроде охотничьего домика, затерянного в густом, хотя и низкорослом лесу. Домик был двухэтажный и окружен службами: гаражами, кухней, конюшнями, столовыми, общежитиями, и вокруг всех этих служб суетились люди в военной форме, по-видимому низшие чины, а на веранде двухэтажного дома сидели офицеры, курили, пили кофе, некоторые стояли, склонясь над длинными столами с расстеленными на них картами.
Навстречу им из дома вышел полковник, в котором Лидумс еще в первую встречу предположил Росса — руководителя всех шпионских школ, созданных в Западной Германии американцами. Он дружески протянул руку Лидумсу, приветствуя:
— Рады видеть вас в Бад-Тельце, мистер Казимир! Пройдемте в дом.
Эал поручил солдату чемоданы, свой и Лидумса, и пошел за ним в дом с черного хода. Росс, дружески взяв Лидумса под руку, провел его на веранду.
— Господа, мистер Казимир, представитель английской секретной службы.
Казимир увидел несколько лиц, которых запомнил с первой встречи с американцами. На этот раз все они были в форме, да и сам он был в тренировочном костюме, как посоветовал Эал.
Но было много и незнакомых военных — и молоденьких лейтенантов, и седых полковников. Был даже один генерал с плотным мясистым лицом и тщательно ухоженными усами.
— Виски? Мартини? — спросил Росс, подводя Лидумса к стойке бара.
— Пожалуй, виски, — улыбнулся Лидумс.
— Да, вы ведь привыкли к водке! — улыбнулся Росс. И предупредил: — Обедаем в четыре, после окончания операции.