Чайная книга
Шрифт:
— Ты как себя чувствуешь в последнее время?
— Отлично, — заверяет ее Роза, — а вот Менаше ночью, ты знаешь…
— Знаю, да. Я видела. У него пролежни не проходят, уже начали образовываться пузыри.
— Ты не видела, какие пузыри были у моего дяди Яцека, — оживляется Роза, — я как сейчас их помню. Он двадцать лет лежал в постели, у него был диабет и не было обеих ног. Так вот, таких пузырей, какие были у него, я никогда в жизни не видела. И на боках, и на животе, и…
— Роза, —
— А я что говорю, хорошие, что ли? Я и говорю тебе, двадцать лет у моего дяди Яцека были такие вот нехорошие пузыри, и все двадцать лет…
— Ты таблетки пьешь, которые я тебе выписала? — спрашивает доктор Фаина.
Роза с готовностью кивает, смотрит на доктора секунду и отвечает:
— Нет.
— Вот за что я тебя люблю, Роза, — говорит доктор Фаина, — это за то, что ты никогда не врешь.
— Выпиши ему какую-нибудь другую мазь, — просит Роза. — У него температура, ему больно. Из-за этого ему снятся плохие сны.
— Я не думаю, что ему снятся плохие сны. Но мазь выпишу, хорошо. А ты все-таки иди поспи.
— Пойду, ага, — соглашается Роза.
— Правда?
— Кривда.
Доктор Фаина смеется:
— В этом доме только от тебя и услышишь такие слова.
— Ужас, да? Меня Менаше всю жизнь за язык ругает. Роза, говорит, ты со своим языком когда-нибудь доберешься до ада. А знаешь, что я ему отвечаю?
— Что?
— Что уж в аду-то мне точно найдется с кем поговорить…
У Ханы боли с утра, и она лежит в постели. Рядом Стив, читает ей вслух английский детектив. Он, как обычно, сидит с прямой спиной и держит книгу далеко от глаз.
— Хорошо знать иностранные языки, — говорит Мири, ввозя тележку с лекарствами и поправляя волосы при виде Стива. — Я вот даже французского толком не знаю, хотя мои родители и пытались меня научить. А уж английский, так вообще…
— А у меня с ивритом до сих пор проблемы, — извиняющимся тоном говорит худощавый Стив. — И еще у меня акцент. Сразу видно, что я — американ.
— Американец, — смеется Мири. — «Американ» звучит как «орангутан».
— Что такое «орангутан»? — интересуется Стив.
Хана открывает глаза.
— Стив, орангутан — это такая обезьяна, — говорит она и закрывает их снова.
— Большая? — интересуется Стив.
Мири задумывается.
— Да, довольно-таки большая.
— Тогда ладно, — соглашается Стив. — В конце концов, все мы более или менее большие обезьяны.
— Я — нет! — Мири встряхивает пышными волосами.
— Ты — маленькая обезьяна, — не спорит Стив. — И хорошенькая.
Мири меряет Хане давление и делает укол.
— Боли с утра ослабевали? — спрашивает она вполголоса у Стива.
— Нет, — говорит Стив прежним извиняющимся тоном. — И обезболивающего осталась последняя ампула.
— Я скажу врачу.
Мири выкатывает тележку. Стив смотрит на часы и наклоняется к лежащей Хане.
— Хана… Мне пора.
Хана опять открывает глаза.
— Ты так часто сюда приходишь, Стив. Ты устал.
— Я не устал, — протестует Стив. — Это не работа — приходить и читать тебе английский детектив. Это удовольствие. Кайф.
— Тоже мне кайф — сидеть с умирающей старухой.
— Хана, перестань. Когда ты станешь умирающей старухой, я приду и скажу тебе об этом. А пока ты просто болеешь, в этом нет никаких трагик.
— Трагедий.
— Трагедий тоже нет.
Мири катит тележку по коридору. Нили идет за ней.
— Мири, а этот американец — кто он нашей Хане? Она же не американка.
— Приемный сын, — машинально отвечает Мири, занятая своими мыслями.
— Как интересно! — изумляется Нили. — Он сирота?
Мири качает головой. Волосы у нее снова растрепались.
— Нет, просто, когда ему было семнадцать лет, он приехал один учиться и жить в Израиль. Это было в семьдесят втором году. Вся его семья осталась в Америке, а Хана с мужем жили в кибуце и стали ему «усыновляющей семьей». Ты же понимаешь, когда парень один живет в стране, это тяжело. Ему некуда ездить на субботу из университета и все такое. Стив ездил к Хане. Вот так и ездит, как видишь, до сих пор.
— А другие родственники у нее есть?
— Муж умер, есть сестра. Да ты ее видела — Мириам.
— Это та, что все время рыдает, что ли? — неодобрительно уточняет Нили. — Та зануда?
— Родственники разные бывают, — уклончиво отвечает Мири. — Ты укол Шварцман делала?
— Которой? Доре делала, Гите нет.
— Пойди сделай. Надо до пяти.
— Слушай, а почему у них одна фамилия, у Доры и у Гиты? Родственницы?
— Да нет, просто однофамилицы. Они, по-моему, даже не знакомы. Ты идешь?
— Иду, иду, — отмахивается Нили, оставаясь на месте.
Стив держит Хану за руку, прощаясь.
— В следующий раз я испеку ореховый пирог. Такой, как ты любишь. Может, ты хоть тогда повеселеешь.
— Необязательно тебе так напрягаться, — устало говорит Хана. — Необязательно печь мне пироги.
— Обязательно, — упрямится Стив. — Я обещаю.
— Не обещай, — требует Хана. — Ничего не обещай. Вдруг у тебя не выйдет на этой неделе, а на следующей я уже умру?
— Обещаю, — настаивает Стив. — Придется тебе не умирать до следующей недели.