Че Гевара. Последний романтик революции
Шрифт:
«Я не верю в привидения. Я убежден, что Че Гевара на том свете вместе с Камило Сьенфуэгосом и другими жертвами режима Кастро» [351] .
Но это была очередная ложь генерала. Уже упоминавшийся нами министр внутренних дел Аргедас утверждал, что спецслужбы США, работавшие в тесном контакте с военной разведкой Боливии, знали о деятельности Гевары в этой стране еще 20 февраля 1967 года. Правда, чего, видимо, не знал в тот день президент, так это о побеге из партизанской усадьбы «Каламина» двух дезертиров. Им доподлинно было известно о присутствии кубинцев в отряде и о том, что его возглавляет Че Гевара, имеющий кличку Рамон. Перебежчики были задержаны в Вальегранде, где их 14 и 15 марта допрашивала военная разведка. О результатах допроса президент
351
Presencia, La Paz, 1967, 12 mar.
16 марта был отдан приказ захватить «Каламину» и проверить полученные показания. Там были обнаружены различные предметы, подтверждавшие присутствие в зоне партизан, ночью был убит неизвестными один солдат из дозорного охранения.
Дополнительная «бомба» взорвалась 23 марта — произошло в результате наводки предателя первое крупное вооруженное столкновение с партизанами. Мы уже писали о нем. Остается только добавить, что спасшиеся бегством 8 солдат доложили в штабе четвертой дивизии в Камири о постигшем армию разгроме, значительно преувеличив от страха число партизан.
Новость была доложена президенту и советнику из Службы военной помощи США. Последний, через посла США Гендерсона, проинформировал советника президента Джонсона по неотложным зарубежным делам — Ростоу. Тот при содействии ЦРУ и Пентагона стал вырабатывать соответствующие предложения Белому дому. Пентагон настаивал на немедленной интервенции в Боливию. Директор ЦРУ Ричард Хелмс предложил поручить его людям ликвидировать отряд Че.
Трудно судить о перипетиях деятельности упомянутых американских служб в те дни. Но ясно одно: Вашингтон, а за ним и боливийские власти сделали все возможное, чтобы скрыть от общественности факт присутствия в Ньянкауасу международного партизанского отряда под началом легендарного Че Гевары. Когда боливийские газеты сообщили, что партизан возглавляет Че, власти поспешили разъяснить, что речь идет об однофамильце Че, шахтерском вожаке Мойсесе Геваре (помните, он возглавлял группу боливийских добровольцев в отряде и погиб вместе с Хоакином и Таней?)
( Прим. авт.: Мне не раз попадались свидетельства того, что ЦРУ получило от своей боливийской агентуры сведения о деятельности Че в Боливии задолго до этого. Это подтвердил на суде и упоминавшийся выше министр внутренних дел Антонио Аргедас. Он, в частности, говорил:
«Когда к нам попали документы ЦРУ, я обнаружил одно донесение, датированное 34 днями раньше первого столкновения в Ньянкауасу 23 марта. В этом донесении содержались сведения о всех передвижениях Даньино Пачеко, который являлся казначеем в отряде партизан (Санчес из Дневника Гевары. — Ю.Г.)» [352] .
352
См.: Лаврецкий, Указ. соч., с. 312 (сноска).
Но почему же США, получив, казалось, такой прекрасный повод для интервенции в Боливию, отказались им воспользо ваться (кстати, они и сам повод скрывали, чтобы не отвечать на поставленный нами вопрос)?
Объяснялось это (и, надо сказать, не без основания) опасениями создать в результате такой интервенции «второй Вьетнам» в Латинской Америке. Кроме того, соседние Аргентина и Бразилия, давно соперничавшие за влияние на эту страну, наверняка ввели бы туда свои войска. Такая тройственная интервенция скорее всего вызвала бы взрыв возмущения у боливийского народа. Крайне отрицательно восприняли бы такой ввод войск в Боливию и другие ее соседи — Чили и Перу. Данный вариант, в известной мере, мог быть на руку только Че Геваре и его партизанам.
Выбирая указанную линию замалчивания присутствия Че в Боливии, президент США тем самым избегал возможного конфликта с еще большими «ястребами», чем он сам. Они могли, узнав правду, настаивать на интервенции. Одновременно Джонсон отодвигал свержение верного Вашингтону Баррьентоса, которое могло бы ускориться в результате возможного революционного кризиса, спровоцированного партизанским движением.
В
Показания на следствии Дебре и Бустоса показали, что причин для резких движений у Вашингтона пока нет. Лучше помалкивать и не раздувать «мифы». Вот почему все стрелы были обращены не на командира партизан, а на безобидного французского журналиста. Для Дебре даже была сшита специальная тюремная роба с огромным номером «001» на спине (знайте, мол, граждане, кто враг № 1).
Однако было бы неправильно думать, что в Вашингтоне пустили развитие событий на самотек. Американцы стали действовать еще более активно, чтобы не допустить усиления антиимпериалистического движения на континенте. Была ужесточена блокада в отношении Кубы, агентами ЦРУ предпринимались попытки физической расправы с Фиделем Кастро (о некоторых из них мы говорили выше). Был оказан невиданный нажим на ОАГ с целью создания межамериканских вооруженных сил, под флагом которых было бы проще осуществлять любые интервенции в случае появления в регионе «подрывных элементов».
В самой Боливии также была активизирована деятельность США по всем линиям. Особенно это касалось военной разведки и спецслужб. Начальник разведки четвертой дивизии боливийской армии А. Сентено заявлял:
«Во всех действиях против партизан мы широко сотрудничали с агентами ЦРУ, в том числе с кубинцами Феликсом Рамосом и Эдуардо Гонсалесом (о них говорилось выше. — Ю.Г.) так как знали, что они служили Соединенным Штатам — стране, являвшейся нашей союзницей в антипартизанской борьбе» [353] .
353
Presencia, 1968, 27 jul.
Офицер боливийской разведки М. Васкес был еще более многословен:
«Вся информация министерства внутренних дел, прежде чем поступить в разведывательный отдел армии, направлялась в американское посольство через сотрудника Центрального разведывательного управления США капитана Хьюго Мэррея. Эта информация предоставлялась его агентами, работавшими в министерстве внутренних дел...» [354] .
Хорошая информированность о деятельности партизан позволяла американцам манипулировать общественным мнением. Уже 29 сентября телеграфные агентства США сообщили из Камири, что боливийские войска обнаружили отряд Че Гевары (якобы только сейчас!) в ложбине в 128 километрах к северо-западу от этого города и что туда перебрасываются части «рейнджеров». А «Нью-Йорк таймс» 7 октября (!) опубликовала статью под заголовком «Последнее сражение Че Гевары», предсказывая ему неминуемую гибель.
354
Ibidem.
И все же хочется вернуться к вопросу, поставленному в названии этой главы, — почему расстреляли Че? Если кратко, то из-за патологической ненависти и животного страха. Да, да, именно страха перед фантасмой «подрывной деятельности» партизан, страха перед возможностью возникновения «второй Кубы» на континенте. Такая возможность больше всего пугала противников Че в Латинской Америке, равно как и их североамериканских покровителей.
Для более глубокого осмысления этого психологического феномена вспомним здесь об одном событии, которое произошло в Гаване в июльские дни 1967 года, когда отряд Че совершал с боями мучительные переходы по горам Боливии. Там заседала конференции Организации латиноамериканской солидарности (OЛAC), в которой приняли участие делегаты почти всех стран Латинской Америки, в том числе Боливии. Этот форум одобрил курс на развитие партизанского движения в регионе и направил «Поздравительное послание майору Че Геваре», провозгласив его «почетным гражданином нашей обшей родины — Латинской Америки». В этом документе конференция не только солидаризировалась с партизанским движением в Боливии, но и полностью одобряла идею Че Гевары о создании на континенте «нескольких Вьетнамов», способных превратить континент в «могилу империализма США».