Чебурашка
Шрифт:
— Скажите, пожалуйста, какие у нас запросы… — кивает она. — Ну, есть, вроде.
— А можно мне с кем-то таким позаниматься? Хочу мозги свои младые заполнить чем-нибудь полезным.
— Да что с тобой? Скажи, кто тебя ударил и я ему торт испеку. Ты прямо изменился за одну ночь. Спорт, английский… Что ещё хочешь, может математику подтянуть?
— Это уже слишком, — улыбаюсь я.
— Но репетитору надо деньги платить и немалые. Трёшку в час. Как тебе?
— Я заработаю. Но если договариваться на полный курс, можно
— Скидку… — повторяет мама. — Хм… Интересная идея. И где ты заработаешь? На проигрыватель ты не заработал вроде пока…
— У советского школьника возможности имеются, — усмехаюсь я. — Спекулировать пойду.
— Забавно, — кивает мама. — И хорошо, что это ты несерьёзно. Про спекуляцию. Вообще, раз уж зашёл разговор… Деньги, конечно, необходимы для жизни, но превращать их в главную и единственную цель, как сейчас делают некоторые люди — это огромная пошлость, поверь мне. Все эти торгаши, фарцовщики, спекулянты, барыги… даже слова неприятные. Они вызывают презрение, и общество от них отворачивается.
— А как же твоя Гусынина? — вспоминаю я мамину знакомую, работающую директором гастронома и подкидывающую нам время от времени дефициты.
— А что с ней?
— Ну, она же торгашка…
— Артём, так нехорошо о взрослом человеке. Да, она нам подкидывает продукты кое-какие, но сверху ведь и копейки не берёт. Может быть, у неё и есть какие-то такие наклонности, но, в конце концов, она и вращается в своей социальной сфере. Ты же не планируешь продавцом в магазине работать?
— А что, ты же сама говорила, все работы хороши.
— Да, хороши, — соглашается она, — но ты способен принести гораздо большую пользу обществу. Ты же способный парень.
— Двойные стандарты! — усмехаюсь я.
— Да перестань. Послушай, я не договорила про всех этих фарцовщиков. Нормальные люди от них отворачиваются, потому что у них другое внутреннее содержание. Они бездуховны. Жажда наживы выжигает в человеке всё человеческое. И я сейчас говорю совсем не про коммунистические идеалы, совсем нет. А к Любке Гусыниной у меня очень тёплые чувства. Она добрая, между прочим.
Эх мамуля… Ты со своими рассуждениями будущего не видела… Но ничего, увидишь. Раз я здесь вы с папой так рано этот мир не оставите. Этого я не допущу! В лепёшку расшибусь, но не допущу. Так что, поговорим об этом лет через двадцать.
— Но честный труд, — говорит мама, оседлав важную тему и немедленно конвертируя её в воспитательный момент, — это, разумеется, хорошо. Так что если ты сможешь заработать себе на репетитора, покрыть хотя бы часть суммы, это будет большим делом и помощью для семейного бюджета. Хочу сказать, сынок, ты молодец. Ты меня прямо порадовал. Так что, надеюсь, это осознанные слова, а не минутная блажь…
Осознанные, мама, очень даже и, думаю, почему бы мне не продолжить тебя радовать? Надо вытравить из печёнок циничного неудачника дока, и оставить юного
Этим я и занимаюсь, начиная со следующего же утра. Подъём, зарядка, пробежка. Поначалу трудновато, конечно, и вставать рано неохота, но ничего, тяжело только первые двадцать восемь дней, а потом вырабатывается привычка. Поэтому, я беру себя в ежовые рукавицы и не даю поблажек.
То же касается и тренировок. Пока в моём активе только три занятия, но подхожу я к ним со всей страстью. Цеп — вот моя задача минимум. А вот, что касается заработка, то тут для меня всё ясно. Я, конечно, могу открыть подпольную массажную студию, но даже для этого потребовались бы кое-какие расходы.
Поэтому, самый простой путь — это пласты, надо только пацанов подбить. Одному мне не потянуть, они дорогие, а запасы финансов у меня не слишком внушительные.
Утром мне звонит Юрик и зовёт в кино на «Звезду и смерть». Фильм уже прошёл, но мы так и не сходили. Вроде бы… Было что-то такое в моём прошлом. Я соглашаюсь, заодно и с парнями переговорю.
— В «Москве» в малом зале повтор идёт, — говорит он. — Я Максу позвонил уже, он согласен. Ты ж не видел?
— Не видел, пошли. Почём билеты?
— По шестнадцать копеек, — удивляется он, — почём ещё-то? Давай, через полчаса подходи к подъезду, вместе двинем, а Макс туда подбежит.
«Звезда и смерть Хоакина Мурьеты» кино, конечно, культовое, но мне очень быстро становится скучно… В детстве понравилось, а сейчас… Наивно немного — и стихи, и сценография, эффекты… но отдельные моменты — да. Там где «мотыльком над свечкой вьётся человек». Филипенко, конечно, красавчик…
После сеанса мы выходим в небольшой скверик.
— Юрка, у меня бизнес-план есть, пошли к тебе, — предлагаю я.
У него дома техника классная. Проигрыватель и катушечник, всё японское. Его старший брат меломан типа. Брат сейчас уехал работать в область куда-то, ну а это богатство в его отсутствие использует Юрик.
— Чего у тебя есть? — удивляется он.
— План бизнеса, — отвечаю я.
— Это чё такое?
— Ну, пойдём расскажу.
— Не, у меня мамка сегодня уборку устроила, я поэтому и слинял, — весело смеётся он. — Ничё киношка, да?
— Нормас, — соглашаюсь я.
— Нормас-фантомас, — усмехается он. — Чё значит? Понравилось?
— Да.
— А тебе, Макс?
— У меня пластинка есть, — пожимает он плечами. — Мне нравится. Классно.
— Погоди, у тебя ж мама к брату уехала! — говорю я Юрику.
— Ну, — пожимает он плечами, — вернулась уже.
Мы садимся на лавочку.
— Юр, у брательника твоего сколько фирменных пластов? — спрашиваю я.
— Не знаю… штук пятнадцать вроде.
— И что, только джаз?
— Ага.
— Хреново. Не подойдёт. А у твоего, Макс?
— Фирменных? Вообще нет.