Чеченская марионетка, или Продажные твари
Шрифт:
На них посыпался град мелких камешков. Стихший было топот стремительно приближался. Сопение прервалось чеченской бранью. Из-за низких сосен медленно вывалилась полная яркая луна, и Вадим увидел чеченца-боевика с пистолетом в руке, который несся прямо на них. Он их тоже заметил, замер на миг, целясь, как бы размышляя, кого пристрелить первым, но именно этого мига хватило доктору, чтобы дать по боевику короткую очередь из автомата. Он сделал это машинально, не думая, просто сработала реакция. Только когда боевик упал как подкошенный, Вадим понял, что в руках держит знакомый еще
– Кто стрелял? – раздался голос поблизости.
– Заложник стрелял, – сообщил Вадим, поднимаясь из травы.
– А, вот вы где! – К ним шли два спецназовца. – Хорошо стреляешь, заложник.
– Там парнишка убитый, неподалеку от сарая, – сказала Маша, – Васей звали. Это он нас нашел, спас и вывел. А сам погиб.
– Да, мы его видели, – кивнул один из спецназовцев.
– Ахмеджанова взяли? – спросил Вадим.
– Нет пока. Идите лесом к дороге. Только особенно не высовывайтесь. – Они вскинули автоматы, затопали назад, к поселку, и растворились в темноте.
Идти пришлось в гору, подъем становился все круче, выстрелы звучали все тише. Пылающий поселок остался позади. Редкий лесок на горном склоне жил своей спокойной и таинственной ночной жизнью. Пели цикады, кружились голубоватые огоньки светлячков.
– Устала? – спросил Вадим и провел рукой по Машиным волосам. Волосы были влажными от ночной росы.
– Ничего, – ответила она, – устала, конечно, но это не важно.
– Там, впереди, поляна, если хочешь, можем немного посидеть, отдохнуть.
– Нет. Лучше уж идти. Если я присяду, сразу засну. А ты знаешь, куда мы идем?
– Приблизительно знаю.
– Ну, раз хоть приблизительно знаешь, тогда дойдем куда-нибудь, – улыбнулась Маша.
– Нам в любом случае надо выбраться к шоссе. А там посмотрим.
– Далеко оно?
– Думаю, через час-полтора доберемся. Не бойся, мы не заблудимся, где-нибудь наткнемся на оцепление. Они ведь обязаны оцепить все окрестности. Или с патрулями встретимся.
– А они нас не пристрелят? Так, ненароком, в темноте?
– Надеюсь, что нет.
Луна осветила небольшую поляну, заросшую высокой травой.
– Подожди, я потерял тропинку, – сказал Вадим, остановившись, – все-таки лучше немного отдохнуть. На траве сидеть мокро, вон там, видишь, поваленное дерево.
– Оно тоже наверняка мокрое, все в росе. Но если хочешь, давай посидим. Терять все равно нечего, и так мы с тобой уже до нитки промокли. Я раньше думала, на юге ночи сухие, без росы.
Они присели на ствол поваленного дерева на краю поляны. Вадим обнял Машу за плечи и поцеловал в висок.
– Замерзла?
– Знобит немножко. Но это ерунда, я всегда мерзну.
– Смотри не простудись.
Маша тихо засмеялась:
– Прямо как в том анекдоте про интеллигента, который попал под асфальтовый каток. Знаешь?
– Нет. Расскажи, я сто лет не слышал ни одного анекдота про интеллигента. Сейчас все про «нового русского».
– Это старый анекдот. Попал интеллигент под асфальтовый каток, стал плоским, как тряпочка. Рабочие думают, что с ним теперь делать? Положили на порог бытовки и вытирали об него ноги, чтоб добро
Но Вадим не слушал ее. Он перестал дышать, быстро прикрыл ладонью рот Маши.
– Тихо! – шепнул он ей прямо в ухо. – Шорох какой-то. Здесь гадюки водятся...
Он огляделся, поднял автомат. Но было тихо. Он глубоко вдохнул влажный ночной воздух. Что-то неуловимо изменилось. Он даже не понял сразу, что именно. «Померещилось», – решил он, но тут заметил – совсем близко, метрах в десяти от них, образовалась широкая прогалина между кружевными верхушками травы – будто нечто большое, тяжелое примяло траву. Вновь послышался шорох. Вадим щелкнул затвором автомата и вскочил на ноги. Луна светила достаточно ярко, чтобы разглядеть черневший в траве силуэт.
Вадим решил сначала выстрелить в воздух, но вместо выстрела раздался пустой щелчок. Он успел выругать себя, что не прихватил запасную обойму. Черный силуэт выскочил из травы. Вадим и Маша узнали Ахмеджанова.
Через секунду два тела сплелись в жуткий сопящий клубок. Вадим успел перехватить руку чеченца, зажатый в ней нож выскользнул в траву. Упал и автомат, которым Вадим собирался ударить Ахмеджанова по голове.
Они дрались безмолвно. Силы их были равны – один возраст и примерно одинаковая комплекция. Из-за перенесенной месяц назад операции Ахмеджанов был чуть слабей физически, но это с лихвой компенсировалось дикой ненавистью к противнику. Доктор только защищался, чеченец нападал.
Маша лихорадочно искала в траве нож. Все ее существо сосредоточилось на этом ноже. Сейчас она найдет его и всадит в спину, обтянутую черной джинсовой рубашкой.
Дерущиеся откатились к высокому, поросшему мхом камню. Луна ярко освещала их, но Маша боялась смотреть в ту сторону. Белая рубашка, белая голова Вадима, Ахмеджанов как сплошное черное пятно – все переплелось, перепуталось, они по очереди одолевали друг друга.
«Нож! Нож!» – повторяла про себя Маша, шаря в траве. Наконец рука ее нащупала твердую рукоять. Пластмасса стала мокрой и скользкой от росы, но держать ее было удобно из-за специальных углублений для пальцев. Подбежав к дерущимся, Маша замахнулась, целясь в черную спину, и вдруг услышала короткий глухой стук. Чеченец изловчился и шарахнул Вадима затылком о камень.
Доктор сразу обмяк, белое пятно рубашки стало медленно сползать вниз. Из Машиного горла вырвался странный, хриплый крик.
– Вадим! – Сырой ночной воздух отнес этот, словно чужой, крик далеко, к горящему поселку. «Ди-им...» – равнодушно ответило эхо.
Запястье ее правой руки стиснули стальные пальцы чеченца, она услышала хруст собственных суставов, но никакой боли не почувствовала. Левой рукой Ахмеджанов сдавил ей горло. Нож упал в траву. Машу охватила какая-то дикая, звериная ярость. В ушах стоял глухой звук удара седой головы Вадима о камень, она видела в темноте белые, коротко стриженные волосы над высоким лбом на фоне черного мха. Лица она разглядеть не могла, соленый туман застилал глаза.