Чеченский этап. Вангол-5
Шрифт:
Однажды Макушев, как всегда, позвал Кольшу прогуляться к скалам. Они ушли довольно далеко, уютно устроились под скалой, насобирав мха и травы, устроили небольшой костер. Макушев, вспоминая прошлое, рассказал Кольше о том, что в забайкальской тайге на берегу одной из рек есть похожая скала, а под ней пещера, в которой с давних времен сокрыто царское золото. Макушев очень подробно рассказал Кольше, как найти эту речку и пещеру.
– Зачем ты рассказал мне про это? – спросил он Макушева.
– Знаешь, Кольша, мне когда-то про эту пещеру рассказал мой друг. Его звали Вангол. Он недавно погиб, геройски погиб, защищая родину. Так вот я его тоже спросил, зачем мне об этом рассказал. Тогда он мне ответил так: вдруг когда-нибудь на доброе дело те ценности понадобятся. Вот и я думаю, мне не сгодились, так, может, тебе потребуются, вот и весь сказ.
– Почему?
– Если об этом узнают, начнутся поиски, а там, насколько мне известно, такая беда для всего рода людского сокрыта, не приведи господи ее открыть. Понимаешь? Слово мне дай, что нигде и никогда не расскажешь о том, где был и что видел.
– Даю слово, не буду о том говорить никогда и никому, – сказал Кольша.
– Вот и хорошо, выберешься отсюда, вернешься домой и заживешь, как все люди, счастливо и спокойно.
– Вместе выберемся, дядя Степан, – ответил тогда Кольша.
Он и не подозревал, что Макушев уже тогда понимал, что с этого острова уйти живым ему, как и многим, не удастся. Холод и цинга постепенно начали убивать людей. Общим решением экипажа подлодку вывели из лагуны и затопили. Когда рыбацкое судно вернулось, на острове в живых осталось половина экипажа. Макушев умер за два дня до их прихода. Все остальные были очень больны и слабы. Кольша держался, его молодой организм еще был крепок, он помогал всем до последнего дня.
Аргентинские моряки забрали на борт выживших и вывезли с острова. В порту Кольша ускользнул от встречавших судно полицейских. Не понравились они ему. Так Кольша оказался на побережье Южной Америки. Он неплохо знал немецкий язык, и это очень ему помогло. На одном из немецких сухогрузов он устроился помощником кока на камбуз и таким образом переправился в Португалию.
Потом, пройдя пешком почти всю Европу, добрался до Варшавы. Здесь в январе 1944 года через польское Сопротивление его переправили в партизанский отряд, действовавший в Западной Белоруссии. Когда его привели к командиру, он рассказал, как в Сталинграде его схватили и вывезли в Германию. Работал как раб на немецких плантациях, откуда сбежал, и теперь готов бить фашистов.
Он практически нигде не соврал, и ему поверили, взяли в отряд. Очень нужны были люди со знанием немецкого языка. В отряде он доказал, что не только хорошо знает немецкий язык, но и метко стреляет. Когда в конце сорок четвертого года отряд вливался в Красную армию, он уже был снайпером, на счету которого было пятнадцать фашистов. На вид, никто не сомневался, что ему уже восемнадцать лет, так он стал по документам на два года старше.
Войну Кольша закончил в Берлине, где опять же благодаря знанию немецкого еще два года служил в комендатуре. По демобилизации, конечно, поехал на родину, в Сибирь, и вот теперь снова в дороге. Кольша помнил все, но помнил и наказ Макушева никому о том не рассказывать, поэтому и молчал о Новой Швабии. К чему эти воспоминания, когда беда, накрывшая их деревню во время войны, до сих пор кровоточит. По лагерям сидят люди просто за то, что жили в тайге, не зная и не ведая о том мире, в котором уже много лет жила Россия. Их надо было вызволять из неволи любой ценой. Если для того нужно было золото, Кольша готов был его добыть там, где оно, по словам Макушева, лежало, ожидая своего назначения. Кольша думал, что Макушев, будь он жив, в этом согласился бы с ним.
Кольша уже был собран, когда показался перрон вокзала, и, поблагодарив за чай проводницу вагона, легко спрыгул на землю и прошел через толпу встречающих-провожающих. Он знал, его никто не встречает – некому. Пополнив в магазине свои запасы хлебом, солью и спичками, Кольша к вечеру уже шел тайгой по маршруту, рассказанному когда-то Степаном Макушевым. Все бы ничего, только шел Кольша без оружия, а уже на следующий день после ночевки увидел свежие медвежьи следы. Медведица и медвежонок подходили к его ночлегу по берегу ручья. Не тронули его, спящего у затухающего костра. Кольша решил больше не испытывать судьбу и принялся за работу. Несколько часов ушло на поиск нужной древесины
Забайкальская тайга, куда он вышел через несколько дней, отличалась от енисейской только разве что количеством дичи. Глухаря и тетерева было не просто много, очень много. Как только он углубился в тайгу, уйдя от последнего населенного пункта, дикая природа предстала перед ним во всей красе и многообразии. В этих краях еще не валили лес, и он стоял, подпирая кронами синие небеса, как сто и тысячу лет назад. Реки, не тронутые драгами, струили свою воду в великое священное море Байкал, наполняя его чистотой и свежестью. Рыбеха плескала в заводях, глухари бродили по песчаным косам, всем было привольно и спокойно, пока не вторгался туда человек. Нету опаснее в тайге зверя. Кольша не был исключением, разве что бил дичь не для развлечения и азарта, а для пропитания своего. Не более того.
Он хорошо запомнил рассказ Макушева о том, как добраться до той реки, как найти пещеру, но Макушев ничего не сказал ему про предупреждение Вангола о том, что пещера не простая. Может быть, потому, что сомневался, что Кольша ее найдет, а может быть, он сам про то не поверил Ванголу. Так или иначе, Кольша ничего об этой пещере не знал, когда вышел к той незаметной таежной речке. Лошадиная голова, вырубленная когда-то из огромного корневища, была цела, чуть покосилась, почернела от времени, но от того еще страшнее стала. Кольша пришел к скале и за замшелым валуном увидел темную дыру входа в пещеру. Судя по всему, много лет здесь не ступала нога человека, да и звери не натоптали троп у этого места. Кольша решил заночевать, а с утра уже заняться пещерой. Он, как всегда, заготовил на ночь дров, пару сухих крупных валежин уложил по ветру, настелил лапника и как раз чиркнул спичкой, чтобы запалить кусок бересты для костра, как что-то его остановило. Он прислушался. Где-то рядом он услышал шум. Кто-то шел по тайге, вероятно, берегом речки. Плеск воды и скрип речной гальки под ногами свидетельствовали об этом. Уже были сумерки, совсем скоро стемнеет, и Кольша понимал, что те, кто шел, должны были вот-вот остановиться на ночлег. Хорошо, что не успел разжечь костер, подумал Кольша, затаившись. Ему сейчас необходимо быть одному. Шум шагов постепенно стих, он услышал голоса.
– Здесь станем, скоро совсем стемнеет. Давайте дровишек на костер пособирам, пока ишо видно.
– Сухарь, воды черпани в котелок для чая.
– Далеко еще идти? Ты, Леший, сказывал, седня доберемся.
– Дак мы и добрались, здесь это рядом совсем, утром проведу прямо к входу.
– Эт хорошо, а то уже ног не чую…
Кольша по голосам понял, что пришли четверо. Один из них пожилой человек, тот, что их привел. Трое других взрослые мужики, судя по разговорам, люди не таежные, скорее всего, городские. Кольша таких в партизанском отряде насмотрелся, гонористые, а костра в дождь разжечь не смогут. Кто же они, чего им надо, неужели тоже пришли за золотом в пещеру? Макушев говорил, что о ней никто больше не знает. Видно, ошибался капитан. Кольша осторожно, стараясь не шуметь, собрал нарубленный лапник и унес в ложбинку подальше от пещеры. Там же среди больших камней и решил переночевать, но уже без костра, хорошо, было чего пожевать из солонины сушеной. Устроившись поудобней, он быстро уснул, понимая, что придется встать рано и посмотреть на пришедших поближе. Еще до рассвета Кольша проснулся. Осторожно, как на охоте, вооруженный луком, он стал подходить к месту, где спали, у еще дымящего костра, люди. В отблесках вдруг вспыхнувшего на мгновение пламени он увидел троих спящих рядом мужиков. Судя по одинаковым кирзовым сапогам, они были военные. Рядом, небольшой пирамидкой, стояли три карабина и лежали вещмешки. Около стоявшей рядом листвяжины спал в полусидячем положении худощавый бородатый старик. Сначала Кольша не разглядел, а потом увидел, что старик-то был прикован цепью к дереву. Одна рука его полувисела, скованная наручником. Он спал, тяжело дыша и постанывая.