Чеченский след
Шрифт:
— Знаю такое место, — обрадовался Евгений Валентинович. — Я туда часто ходил в кино. Летний кинотеатр «Машиностроитель» знаете?
— Из окон квартиры половину экрана видно было! — похвастался Аслан.
— Значит, вы жили в доме ученых… Мы всегда старались на второй сеанс попасть, когда темнее. — Евгений Валентинович испытующе поглядел на Аслана.
— Вы меня проверяете?
— Проверяю.
— Было два сеанса. На девятнадцать и на двадцать три.
— Точно! — засмеялся Евгений Валентинович.
— Ну я тоже вас
— Не городите ерунды, Аслан Арбиевич, — обиделся Евгений Валентинович. — Я жил напротив Дворца пионеров. На проспекте Орджоникидзе. А вы тут всякую чушь порете! — повысил он голос. — Проверяете меня, будто это я преступник!
Они замолчали оба. Евгений Валентинович напряженно всматривался в дорогу, Аслан отвернулся.
— Я, конечно, понимаю, до какого сумасшествия я докатился, — печально сказал Евгений Валентинович. — Но это, по-моему, неизбежно… В этом безбашенном мире… Что еще нам остается, как только не сойти с ума? — И добавил без паузы: — У меня нет жены. Уже три месяца. И сестры ее нет. Пропала…
Аслан молча смотрел в окно на воронки, развалины домов, бетонные блоки. Вот проехал БТР с солдатами федеральных сил. Вид у солдат был уставший, измученный, полевая форма сплошь была покрыта засохшей грязью.
— Не обижайтесь, — тихо произнес Евгений Валентинович. — Нам всем досталось.
— Я понимаю, — ответил Аслан, поворачивая грустное лицо к водителю. — Меня сегодня выпустили из Чернокозова.
— Как? — поразился водитель. — Не может быть! А за что брали?
— Ни за что. Сами понимаете — раз выпустили…
— Знаете ли, молодой человек, — Евгений Валентинович доверительно посмотрел на пассажира, — я долго думал над причинами всего происходящего с нами.
— Я тоже, — ехидно заметил Аслан.
— Все мы думаем об одном, это правда. И все по-разному.
— Согласен.
— Так вот мне кажется, что среди миллиарда причин, приведших нас к неизбежному трагическому результату, есть и одна, прямо скажем, мистическая…
— Так вы не только учитель физиономики? — снисходительно усмехнулся Аслан.
— До войны я преподавал марксистско-ленинскую философию в Нефтяном институте. Тогда другой философии не было. А я был. Был доктором философии. Профессором…
— Да? — искренне поразился Аслан и пожалел о том, что разговаривал с философом в таком высокомерном тоне. — Извините…
— За что?
— Ну… Я вас слушаю!
— Так вот… Вы хотите, чтоб я рассказал вам о ленинской философии?
— Нет, о мистической причине.
— Вы, как образованный человек, как несомненный патриот, наверняка знаете биографию Хаджи-Мурата.
Профессор выждал паузу. Аслан не проронил ни слова. И Евгений Валентинович продолжил:
— Я лишь напомню, если позволите?
— Внимательно слушаю вас. — Аслан даже голову чуть заметно склонил.
— Не
— Простите, Евгений Валентинович, мне очень интересно.
— Впервые в истории Хаджи-Мурат упоминается в 1834 году. Он сел на престол в Хунзаре. А сел потому, что его брат убил законного хана Аварии. В мечети! Вы понимаете, что это такое — человеческое жертвоприношение в храме Божием?
— Понимаю. У русских Иван Грозный начал свое свирепое царствование с убийства в церкви. Боярина Репнина, кажется, в алтаре зарезали…
— Это одно из главных сатанинских таинств! — испуганно проговорил профессор ленинской философии. — Дальше больше… Я не буду разворачивать перед вами всю последовательность их служб и празднеств… Поверьте мне, Хаджи-Мурат, как и Ленин, прошел их в необходимой последовательности. Через семнадцать полных лет в 1851 году в Буйнакске… Как говорят народные предания, Хаджи-Мурат «шакалом напал на аул, убил хана, взял в плен его жену и детей и, как подлый хищник, скрылся в чеченских горах». В этом же году он предал Шамиля и перешел на сторону русских.
— Представляю их удивление! Это все равно как если бы Хаттаб перекинулся к федералам.
— И всех своих ваххабитских наемников перетянул бы, — уточнил профессор. — А через год он и от русских сбежал. Но неудачно. На следующий же день его настигли карабахи и лезгины.
— У Льва Толстого все подробно описано.
— А знаете ли вы, где похоронен Хаджи-Мурат?
— По-моему, где-то в районе Нухи?
— Правильно! Это на территории нынешнего Азербайджана. Но… Приготовьтесь, молодой человек! Слушайте меня внимательно! Хаджи-Мурат похоронен не весь!
Аслан вытаращил глаза.
— Сначала отрубленную голову Хаджи-Мурата заспиртовали и отослали в Тифлис на опознание.
— Как и голову царя Николая Второго.
— Правильно! Потом голова Хаджи-Мурата была переправлена в Петербург. В Кунсткамеру! У этого сатанинского экспоната и номер есть! 6521-й.
— А сейчас где она?
— Там же. Хранится в запасниках.
Впереди на дороге показался военный пост.
— Вот, — выдохнул Евгений Валентинович, — мне и кажется, что нужно нам эти останки похоронить. Соединить тело и голову. Соблюсти религиозные обряды — все как положено… Чтоб отвести от нас сатанинское проклятие.
— Говорят, голову Николая Второго тоже еще не нашли.
— Русские тоже мучаются. У них еще один бес — Ленин без погребения под стенкой валяется.
Постовые милиционеры издали помахали автоматами — приказывали остановиться.
— А почему мы, чеченцы, должны расплачиваться за какого-то дагестанского иблиса, за русского беса?
— У Бога нет различия между детьми. Мы все — одна семья. Почему мы, татары, умираем на вашей войне? — торопился высказаться профессор, притормаживая у КПП.