Чеченское колесо
Шрифт:
Самое главное - бойцы ОМОНа ещё живы. Дай им бог здоровья! Спаси и сохрани!
Другие заложники в состоянии критическом. Они рвутся назад: там их дети, братья, родственники. Садизм, присущий дудаевцам, - делать ставку на людей зависимых, наиболее ранимых. Отпустить отца, оставив в заложниках дочь, например.
Парни из оперативного подразделения с трудом удерживают недавних заложников, понимая, что отпустить их сейчас - значит взять грех на душу. Огонь не стихает.
Бой идет вяло, бесперспективно. Нельзя решать сразу две задачи: войсковую и специальную. Мухи отдельно, котлеты отдельно.
Не буду продолжать перечень этих «нельзя». Дальше политика, в которую мы не играем!
Журналисты достали! Поступает команда перевести фильтрационный пункт в другое место.
Около нуля часов едем в Теречное. Блокпост. Здесь несут службу местные милиционеры. Водитель мигает дальним светом и почти проскакивает мимо наряда.
– Стоять!
– командую я. Опыт августа и октября в Москве приучил к вежливости.
– Во-первых, - учу его, - при подъезде к посту необходимо включить свет в салоне, затем снизить скорость до пяти километров в час. За десять метров до поста необходимо остановиться и ждать подхода наряда с подготовленным для досмотра документом.
Аналогичный инструктаж пришлось проводить на всех постах. Бойцы плохо представляют себе свои задачи и, самое главное, права и обязанности остальных лиц.
Требую, чтобы имеющийся транспорт на посту был развернут фарами навстречу движению. При следовании по трассе автомашин с дальним светом включать дальний и принуждать к снижению скорости. Передовую группу выдвинуть на двадцать метров вперед и при проверке ею документов страховать остальными силами. Костры, демаскирующие наряд, убрать с дороги.
Люди понимают простые истины, но почему они не пришли в головы их начальникам?..
В Теречном - очередное потрясение. В поисках фильтрационного пункта входим в освещенное снаружи здание. Около сорока милиционеров спят на полу. Спят крепко, самозабвенно. Ни часового, ни караульного, ни дневального. Не нужен автомат, не нужна граната, не нужен кинжал. Лишь заточенная спица - и МВД Дагестана осиротеет на 40 человек.
Играем подъем! Как жаль, что сели аккумуляторы! Картинка, достойная ОРТ! Встают медленно, плохо понимая, зачем шумят. Долго ищут часового. (А был ли мальчик?)
Через час возвращаемся и видим, что на посту кто-то стоит с чем-то длинным в руках.
– Боец, с чем несешь службу?
– РП-73!
– докладывает он. На языке нормальных людей это расшифровывается, как «резиновая палка - 73 сантиметра».
О, мама миа!
Под впечатлением такой службы и информации о захвате теплохода проваливаемся в краткий сон.
Очередное заявление выглядит внушительно и угрожающе. В конце страницы - размашистая подпись министра внутренних дел - «Куликов».
Журналисты встревожены появлением на передовых позициях установок «Град». Многие прошли Афганистан, Анголу, Камбоджу и пр. Прелести подобных ударов они испытали на своей шкуре.
– Будете бомбить?
– спрашивают журналисты. Опровергать очевидное бесполезно. Особенно после пристрелочных залпов. Пожимаю плечами, пытаюсь что-то говорить...
Но все ясно и без моих слов.
К 11.00 дагестанская милиция начинает зачистку поселка от представителей СМИ. Многие корреспонденты бросаются к своим спутниковым телефонам и подают в эфир сигнал «SOS». Улавливаю в скороговорке знакомую аббревиатуру «КГБ». Сколько лет прошло после ликвидации фирмы, а тень КГБ ещё владеет умами. Постепенно возвращаю всех в рабочее состояние. Но по глазам вижу: не верят, что их удаляют по команде министра внутренних дел Дагестана. Мой авторитет сжимается, как шагреневая кожа. Тем не менее через двадцать минут ни одного журналиста в поселке Первомайском не остается. Но это на первый взгляд! Ночью выползли...
Встречи с журналистами перенесены на новые «явочные квартиры» - «на тот большак, на перекресток».
В автобусе видим осунувшиеся лица бойцов из краснодарской «Альфы». Грязные, немытые, но, главное, - живые. Они радуются, будто это мы вернулись из боя.
Голодные, холодные, матерящиеся. Впервые не за глаза ругают начальство и многих других... Слава богу, все живы! Рассказывают, как вошли в поселок, как мерзли, как ели битый скот без соли, без хлеба. Но нет растерянности, отчаяния, только усталость. Дикая, отупляющая усталость. Разговоры вполголоса. Артиллерия ведет будоражащий огонь. То там, то здесь ухает гаубица. Со свистом срываются ракеты «Града» и летят в сторону Первомайского.
Разбрасывая в стороны грязь, несутся к санитарной палатке «бээмпэшки», на броне которых раненые и тела погибших.
Сырой воздух рубят лопасти вертолета, унося груз «300» и... пусть земля им будет пухом!
– груз «200».
Замедленно, как в рапидной съемке.
Почти все бойцы спецподразделений вышли из поселка и суетятся у своих автобусов. Маленький, черный от грязи водитель-дагестанец качается в кресле за баранкой: «Домой хочу! Домой хочу!»
Он одурел от бессоницы, от грязи, от боя, от неизвестности... Но...
В ночном бою погибли четыре сотрудника дагестанского СОБРа. Мужественные парни выполнили свой долг. Еще вчера они искренне возмущались тем, что на дагестанской земле им не дают возможности свести счеты с террористами, посягнувшими на жизнь их земляков. В бой они шли с открытыми чистыми лицами и святыми помыслами.
Тела двоих удалось вывезти только после взятия Первомайского.
Ясно, что сегодня ничего не будет. Только артобстрел.
Командиры спецподразделений ФСБ в неудобных позах спят в автобусах. Неожиданность: мой коллега из местного управлния договорился о ночлеге в одном из ближайших домов.
Приглашаю генералов. Сонные, они движутся за мной на «автопилоте» и только в доме приходят в себя. Кое-как ужинаем, устраиваемся на ночлег. Предусмотрительно открываем штору - видно, что происходит на улице.
Около часа ночи прямо под нашими окнами начинается стрельба. Занимаем позиции, оружие на изготовку.
Стрельба усиливается. Где-то совсем рядом ухает гранатомет.
– Вызывай подкрепление, - командует начальник штаба Антитеррористического центра.
Через десять минут под прикрытием БРДМа мы покидаем неудачное место ночлега.