Чего не хочет женщина (Сборник)

Дышев Андрей Михайлович

Она дала прочитать письмо Ираиде из книжного отдела. Уж кто-кто, а она знает толк в стилистике.

– Нормальное письмо, – заверяет Ираида. – У тебя, моя милая, слишком богатое воображение!

Ольга успокаивается и пытается перечитать письмо, но сердце снова наполняется ужасом. Она закрывает глаза и как наяву видит Сергея. Он лежит на броне боевой машины и постоянно что-то говорит или напевает – разобрать сквозь грохот боя невозможно. Он не может лечь удобно, его поза скомканна. Забыв снять солнцезащитные очки, он прижимается щекой к прикладу автомата. По обе стороны дороги поднимаются к туманному небу обрывистые склоны, покрытые пятнами грязного снега. Там, за черными стволами деревьев, прячутся враги. Сергей не слышит звуков своих выстрелов, лишь чувствует,

как содрогается внезапно оживший в его руках автомат и горло обжигает знакомый запах пороховой гари. Броня под его грудью начинает дрожать, словно сама выделяет из себя чудовищную энергию, и Сергей щекой чувствует обжигающий жар огня пулемета. Он спокоен, он не испытывает ни ненависти, ни страха, ни жестокости. Он лишь четко и ясно осознает, что нужен плотный огонь, что необходимо прикрыть машину от прицельного огня гранатометчиков. Иначе – конец… «Почему так поздно?! – думает он о пулеметчике Шарипове. – Где он был раньше?!» Сергей пытается определить время с начала обстрела, но не может: голова кажется чугунной, она невыносимо болит. Он вновь нажимает на спусковой крючок, еще сильнее вжимаясь в броню, но автомат в его руках неподвижен, лишь раздается металлический щелчок ударника. «Как некстати!» – думает Сергей, боясь потерять ставшие бесценными секунды, отстегивает связанные изолентой магазины, переворачивает полным вверх и, нервничая, ударяет им об автомат – никак не присоединяется… И вдруг броня словно становится на дыбы. Упираясь ногами в спинку сиденья, Сергей интуитивно пытается схватиться за башенную скобу рукой, чтобы удержаться на броне, но промахивается и неловко ударяет пулеметчика локтем… Охваченная пламенем боевая машина на полной скорости выскакивает с дорожного полотна, сильно накренившись, съезжает в кювет. Пробороздив еще несколько метров по сырой земле и талому снегу, она замирает, словно убитый зверь…

Ольга поднимает глаза. Где она? Сверкающие витрины, незнакомые люди, слышен чей-то оживленный разговор. Полная женщина, набрав кофточек, стоит в очереди в примерочную. Ираида с сонным лицом тыкает пальцем по клавишам кассового аппарата. Два подростка, надувая пузыри из жвачек, спорят, какая машина круче: «Ягуар» или «Роллс-Ройс». Они склоняются над витриной, где в ряд выставлены игрушечные танки и фигурки вооруженных солдат. В их глазах – восторг и зависть.

Ольга не может видеть этих глупых мальчишек и закрывает лицо ладонями. Седой старичок в смешных круглых очках внимательно смотрит на нее и тихо спрашивает:

– Вам нехорошо?

Да, ей нехорошо. Ей очень нехорошо.

* * *

Звонила мама из Германии. Она еще очень слаба после операции, но чувствует себя намного лучше.

– Доченька, – бормочет она в трубку. – Доченька…

Что-то хочет сказать, но не может. Раньше Ольга говорила ей, что лечение в Германии не будет стоить ни копейки, что все оплачивает некий благотворительный фонд. Потом ей надоело лгать. На вопрос мамы о деньгах сердито отвечала:

– Где взяла, там уже нет!

Кажется, мама обо всем догадалась.

Ольге ужасно ее жалко. Она чувствует себя виноватой перед дочерью и уже не рада, что излечилась. Ольга постоянно ей твердит:

– Мама, ты для меня самый родной и близкий человек.

И это правда.

* * *

Она не думает о будущем, будто его нет и быть не может. Живет одним днем. Сегодня совсем тепло, весна. С крыш льются струйки воды. Асфальт нагревается под солнцем, и от него начинает подниматься пар. Ксюша прыгает на одной ножке по сухим островкам. Она весела, потому что с мамой идет в детское кафе, где закажет свои любимые блинчики с повидлом и клубничное мороженое. Ей хорошо, и Ольге хорошо. Ольга зависает в этом зыбком и иллюзорном счастье.

* * *

…Сергей чувствовал себя мишенью, под которую кто-то уже подвел обрез мушки. Отчаянно борясь с этой невыносимой тягучестью времени, он опустил голову в черный проем люка.

– Серега! Братан! Подыхаю!.. – донесся оттуда крик наводчика.

Сергей

стиснул зубы, чтобы не застонать от обжигающей боли, и, стараясь не вдыхать ядовитый смрад дыма, вслепую схватил обмякшее тело бойца. Он потащил его вверх, и чем сильнее пламя обжигало его руки, тем злее он становился. Он рычал, будто это могло придать ему сил. Боевая машина начала заваливаться набок, словно тонущее судно, левая гусеница давила сырую глину, как масло. Рядом истошно кричал раненый Шарипов. Кто-то пытался его перевязать, но пулеметчик был в шоке, он ничего не видел, не слышал и отталкивал от себя всякого, кто к нему приближался.

– Прыгай!!! – крикнул кто-то Сергею.

Боевая машина на мгновение замерла. Рюкзаки, гильзы, банки с кашей – все, что лежало на броне, посыпалось и покатилось вниз. Еще один оглушительный взрыв! Гусеница машины зацепилась за придорожный валун, и это на мгновение удержало ее на скользком склоне.

– Сейчас перевернется! – снова донесся чей-то крик, едва различимый на фоне непрекращающейся стрельбы. Сергей собрал все силы, встал в полный рост и, вцепившись руками в крепкий воротник наводчика, вытащил его из охваченного пламенем люка. Не удержавшись на покатой броне, оба повалились в рыхлый снег. Машина тотчас перевернулась и, сотрясая землю, упала на башню.

– Пригнись, чучело!! – беззлобно крикнул Сергей молодому солдату, впервые попавшему под обстрел. – Высовываешься, как опенок на полянке!

Пригнувшись, сам сбежал к чадящей БМП. И тут словно дохнуло жаром из раскрытой дверцы печи. Автоматную трескотню прорезал какой-то дребезжащий, не похожий ни на один знакомый ему звук – то ли шипение, то ли шорох. Он вынудил напрячься до предела в ожидании особой опасности. Бледно-красный шлейф за сотую долю секунды пронесся перед самыми глазами Сергея, а вслед за этим где-то за спиной гулко ахнул взрыв.

«Прилично вляпались!» – подумал он, вытаскивая радиостанцию.

– Медведь! – перекрикивая грохот боя, стал вызывать он. – Медведь, это Заря! По нас с двух сторон лупят из гранатометов! Две машины выведены из строя. Не обижусь, если поможешь… Кстати, ты мне бутылку водки должен. Не забыл?..

Сергей обернулся. Молодой солдат за его спиной судорожными движениями перезаряжал автомат. Сергей хлопнул его по плечу и улыбнулся:

– Штанишки сухие? Тогда прикрой меня со спины!

Боец вскочил на ноги и с бурной радостью человека, узнавшего некую великую истину, кинулся к кустам. Он плюхнулся всем телом в лужу и там, лежа в грязи, стал отчаянно строчить из автомата длинными очередями…

* * *

Глеб стоит перед витриной и ковыряется спичкой в зубах.

– А это чье производство? – спрашивает он и кивает на роскошное платье, украшенное жемчугом и блестками.

– Английское, – отвечает продавщица. – Но оно очень дорогое. Тут только фата три метра длиной.

– Сюда его! – властно говорит Глеб и хлопает ладонью по прилавку.

Продавщица со сдержанным любопытством кидает на Ольгу взгляд, словно хочет спросить, кому это повезло с таким богатым женихом. А Ольга стоит как Золушка перед волшебником и заливается краской. Продавщица становится на табурет, тянется к вешалке. Глеб, покусывая спичку, с интересом рассматривает ее ноги.

Ольге протягивают платье. Оно просто роскошное. Ольга не может представить себя в нем. Глеб пялится на нее, на его губах играет усмешка.

– Не фонтан, конечно, – говорит он про платье с деланым недовольством. – Да ладно, сойдет.

Ольга заходит в примерочную, вешает платье на крючок и опускается на табурет. Она любуется платьем. От него исходит какая-то светлая, солнечная аура. Ольга представляет себя в нем… Придерживая невесомую ткань, она спускается по ступенькам. Сергей стоит внизу и, не сдерживая восхищения, смотрит на нее. А за ним – загорелые лица его друзей. Они все в пятнистой форме, с орденами. Парни восторженно кричат, и вверх летят пробки шампанского. Сергей подхватывает Ольгу на руки. На них все смотрят. Группа иностранных туристов торопливо вытаскивает из чехлов фотоаппараты и камеры…