Чего стоит Париж?
Шрифт:
– Ну да, конечно! – стараясь скрыть недоумение, согласился я. – Как только доберусь до Богемии, тотчас же вышлю. Но, поехали!
– Понимаете, ландскнехты тут заезжают… – уже вслед нам кричал хозяин. – Требуют…
– Лис! – окликнул я адъютанта, сменившего Мано на козлах дорожного возка. – Ответь мне, пожалуйста, откуда вдруг взялась Богемия?
– Ну-у-у, понимаешь, – нараспев начал Рейнар, – лет триста с гаком тому назад жил такой король Отокар. Вот он ее и основал.
– Лис!!
– А ты шо, имеешь в виду геологическую складчатость? Ну тут, извини, я не знаю. Могу запросить. – Он ткнул пальцем в проплывающие по небу облака.
– Шевалье! – возмутился я.
Моему напарнику явно нравилось дразнить собрата притворной
– Да ну, расслабься, – видя мое негодование, ухмыльнулся он. – Я напел песен, шо ты король Богемии и Баккардии Флоризель, инкогнито путешествуешь по Франции для поправления своего здоровья и ухудшения оного у встречного хамья. Сейчас пробираешься на коронацию дорогого кузена в Реймс. Всех-то делов!
– Хм, – задумчиво бросил я. – Кажется, Флоризель это прозвище одного английского короля…
– Верно. Точнее, не короля, а принца. Так звали Георга IV, когда он был еще молод и увивался за одной актриской. Ну, помнишь, Мэри Робинсон из Друри-лейн. Мы когда от Пугачева с посольством к Георгу ездили, у тебя с ней амуры на литературной почве случились?
– Не помню, – угрюмо ответил я.
– Печально, – вздохнул Рейнар. – Я уж было понадеялся.
– Нет, дети мои. – Брат Адриэн, по-прежнему восседавший на передке возка, точно очнувшись от дремоты, возгласил тему утренней проповеди. – Что бы вы там ни говорили, пиво – варварский напиток. Конечно, для тех, кто не может есть хлеб своими зубами, оно служит единственным спасением. Но скажите мне, можно ли, пребывая в добром здравии и полном уме, предпочесть сей напиток доброму виноградному вину?
– Тю! Вон наш король вроде как и с умом в ссоре, а пиво все равно не пьет. А то еще вот, – радостно начал Лис, увлеченный темой предстоящей беседы. – Слышали историю? Один мужик покупал пиво и ходил выливать его сразу в нужник, Когда его спросили, шо это он такое вытворяет, он ответил: «Не хочу, – говорит, – быть посредником».
Брат Адриэн невольно прыснул, дослушав до конца речь моего друга.
– Что ж, сему достойному мужу нельзя отказать в благоразумии и известной философичности мышления. Но вино! Вы только посмотрите вокруг, поглядите на окружающие нас виноградники! Как складно и как правильно они устроены. Недаром же мудрые предстоятели Церкви еще в давние времена распорядились выращивать виноград и давить его сок в монастырских обителях для услаждения братии и прославления мудрости Господней. Вы поглядите на эти прямые линии виноградных лоз! Не есть ли их совершенство яркое свидетельство принятия человеком воли Божьей и следования путем, предначертанным милостью Господа нашего. Ведь что есть вино, как не напиток, дарованный нам Господом в исцеление от многих скорбей.
– Верно, – поддакнул Лис. – Оно вообще лечит от всех болезней, кроме алкоголизма. Особенно самогон. Вот если взять хорошую пшеницу, а лучше буряк [30] …
– Стыдитесь, сын мой. Виноград – дар Божий. И человек, изо дня в день ухаживающий за плодоносной лозой, своим деянием развивает то, что уже дано от Бога, чтобы слитая воедино воля Предвечного Творца и человека породила наконец напиток, радующий кровь и согревающий сердце. Растение же, о коем говорите вы, растет под землей, а стало быть, в силе его есть частица мощи врага рода человеческого.
30
Буряк – свекла (укр.)
– Вот это, падре, вы загнули! – Лис озадаченно поскреб затылок. – Хотя нет, погодите, погодите! Туземцам будете извилины править. Мы ж буряк из земли выдергиваем, прежде чем до нужного вида довести. Так?
– Верно, сын мой.
– А до того он торчал под землей, и черти, если верить вам, буквально сжимали его в своих объятиях. Ежели так, то когда мы сей
Я чуть приотстал, поскольку спор между любителем вина и профессионалом самогона приобретал формы словесной дуэли, присутствие непосвященных при их жарком споре было излишним. Меня радовало уже то, что, невзирая на всевозрастающую температуру баталии, Лис умудрялся весьма ловко править возком, стараясь объезжать рытвины и ухабы, чтобы не тревожить сон наших спутниц. Возок катился, чуть подпрыгивая на неровностях колеи. Спорщики приводили друг другу все новые и новые доводы. Виноградари, по обе стороны складывавшие в свои большущие корзины тяжелые кисти того самого пино-нуар, запах которого будоражил меня в ночи, были заняты своим делом, и заботы ближнего не занимали ровным счетом ничьего внимания.
Поразмыслить было над чем, да и нужда в этом чувствовалась настоятельная. Стоило сейчас расслабиться, прикорнуть в такт езде, и только держись! Бессонная ночь давала о себе знать. Не хватало королю, пусть даже Богемии и Баккардии, свалиться с лошади, заснув на ходу. Благо темы для размышлении имелись во множестве. Взять, скажем, загадку Нострадамуса, переданную Конфьянс: «Водою Кельна сабинянин скрыт…» Ну, предположим, сабинянин – это Жан Сибелликус, он же Иоганн Георг Фауст. Собственно, Сибелликус на латыни и означает сабинянин. Если память мне не изменяет, магическое искусство в этом народе достигло изрядных успехов. Сабинянин – вполне достойное прозвище для практикующего мага. Но Кельнская вода [31] ?
31
Кельнская вода – о де Колон (фр.)
Каким образом эта жидкость, предназначенная для придания мужчине приятного аромата, может быть связана с философом философов? Обпился он ею, что ли? Господи, придет же в голову такое! Наслушаешься Лиса – всякая галиматья в мозги лезет! Но все-таки что-то же это выражение да означает? Не мог же Нострадамус попросту упражняться в стихосложении и попросить, шутки ради, маленькую девочку лет через десять передать созревший плод своих измышлений тому, кого все будут звать королем Наваррским? Не королю Наваррскому, а тому, кого так будут именовать. Вот ведь, запомнила же! Впрочем, отчего не запомнить, если повторять одно и то же из года в год. Но вернемся к катрену. С сабинянином все более-менее ясно, над водою Кельна густой туман.
Следующая строка: «И посох рыбы спрячет ночь злодея».
Злодей, предположительно, все тот же сабинянин. Но посох рыбы?
В мозгах всплыло лисовское: «Нужно оно мне, как рыбе зонтик!»
Может ли зонтик считаться посохом? Отчего нет? Изловчился же премудрый пророк обозвать золоченой клеткой рыцарский шлем, когда предсказывал гибель короля Генриха II. Под зонтом можно скрываться от дождя, но возможно ли спрятать под ним ночь? Вряд ли. Тогда, быть может, речь идет о каком-то волшебном посохе. Скажем, волшебной палочке феи Мелюзины – прародительницы династии де Лузиньянов? Была ли у нее волшебная палочка? А черт ее знает! Все-таки фея. Может, и была. Впрочем, навряд ли, даже изощренный ум Нострадамуса с его неистощимым образным рядом мог причислить волшебную палочку, во всяком случае, как я ее представлял, к посохам. Или же рыба, которая им пользовалась в таком качестве, должна быть весьма невелика размерами – окунек, плотвичка – не больше. О фее Мелюзине такого не скажешь. Да и вообще: обозвать Мелюзину рыбой – образчик дурного тона, а уж тем более для француза.