Человеческая гавань
Шрифт:
А теперь он стоял тут и скрипел. Андерс почувствовал ужас, ему хотелось повернуться и бежать со всех ног, но он заставил себя успокоиться и посмотреть клоуну в глаза.
Нет. Домой. Дома можно выпить.
Хотя, может быть, все дело было как раз в алкоголе. Нервы расшалились, вот и все. Так что вполне мог испугаться чего угодно. Не стоит сейчас идти домой и напиваться до беспамятства. Лучше уж остаться тут и смотреть на этого дурацкого клоуна, смотреть до тех пор, пока он больше не будет казаться опасным.
Клоун качнулся взад и вперед, как будто собирался сойти с места. Андерс не отводил глаз. Они меряли друг друга взглядом. Андерс чувствовал дрожь. Ему показалось, что кто — то смотрит на него сзади.
Кто — то смотрит на меня. Смотрит!
Андерс повернулся и сделал несколько шагов вперед, чтобы не стоять слишком близко к пластиковой фигуре за спиной. Враги со всех сторон. Андерс оглядел пристань, магазин, море. Одинокая чайка боролась с ветром. Вокруг не было ни одной живой души.
Кто — то смотрит на меня, но не глазами. У него нет глаз.
С бьющимся сердцем он пошел подальше от магазина. Потом он ускорил шаг, почти побежал.
Через несколько сотен метров такой ходьбы Андерс почувствовал сильное сердцебиение и замедлил темп. Дойдя до ельника, он остановился на узкой тропинке, ведущей к камню. Его руки дрожали, когда он доставал сигарету.
Что это было?
Беспокойство не проходило, сигарета имела какой — то затхлый привкус. Андерс сделал шаг по тропинке, ведущей к валуну, но передумал. Нет, туда он не пойдет. На этой тропинке — он и Сесилия… тогда, но теперь все уже не так, как было.
Воспоминания. Проклятые воспоминания. Кругом воспоминания.
Все на Думаре наполнено воспоминаниями. Если бы можно было просто избавиться от памяти, просто перечеркнуть, выкинуть, как старую ненужную вещь.
Мне надо бежать отсюда.
Или остаться.
Что делать? Какое принять решение? Какое решение будет правильным?
Теперь Андерс видел все четко и ясно. Когда он направился прямо к Каттюддену, решение пришло само собой. Практическое решение, которое победит и страх, и неуверенность!
Андерс двинулся через лес к дому Хольгера. По дороге он загадывал будущее наперед. Когда он вышел из ельника, все уже было решено, и он вздохнул с облегчением.
Каттюдден был пуст в это время года. Дома не отапливались, поскольку дачники жили в них только летом.
Большую часть лета Андерс проводил именно на Каттюддене. Почти все его друзья были детьми дачников, и именно где — то тут, на этих дачах, он впервые в жизни напился, посмотрел фильм ужасов и услышал Мадонну. Впрочем, в этих краях случалось и многое другое.
Осенью тут было довольно мрачно и уродливо. Дома все построены по типовому проекту, безликие и невыразительные. Одинаковые стены, одинаковые крыши, одинаковые двери и окна. И качество постройки оставляло желать лучшего. Большинство из них были едва ли лучше Смекета.
Андерс медленно дошел по главной дороге до пирса, посмотрел на оставленную на улице летнюю мебель, забытую до следующего лета. Вещи были брошены так, как будто владельцы уезжали в последнюю минуту.
В одном из домов, ближнем к пристани, горел свет. Андерс был в этом доме много раз: там жила Элин. Почти десять лет назад он видел ее, почти двадцать лет назад они перестали общаться. Раньше он, как и весь шведский народ, часто видел ее по телевизору и в газетах, пока несколько лет назад она не исчезла куда — то.
Дом был одним из небольших в округе, но имел свой собственный причал и колодец. Андерс решительно подошел к двери и постучал.
Никто не отозвался. Он постучал еще раз. Наконец послышались шаги, и чей — то голос спросил:
— Кто это?
Это был не голос Элин, спрашивал как будто мужчина. Андерс сказал:
— Меня зовут Андерс. Я ищу Элин. Элин Гренвалль.
Теперь, произнеся ее имя вслух, он вспомнил, почему они перестали общаться. Почему они все тогда перестали общаться.
Элин. Жоэль.
Боже мой, как же он успел все забыть. Сейчас он был рад, что Элин не оказалось дома. Андерс уже собирался уходить, но дверь отворилась. Он сделал попытку улыбнуться и, увидев открывшего, замер на месте.
Если бы не старые фотографии в газетах, он никогда бы не узнал женщину, с которой столько раз встречался в детстве.
Что они сделали с ней? Что случилось?
Он не знал, кто это «они», но было невозможно представить, чтобы кто — то пошел на это сознательно, отдавая себе отчет в собственных намерениях. Андерс собрался с духом.
У нее изменился даже голос. В семнадцатилетнем возрасте ее голос звучал как у ребенка, а позднее над этим даже смеялись в прессе. Теперь ее голос стал низким, с раздраженными интонациями. Это был голос пожилого, уставшего от жизни человека.
Андерс никак не мог придумать, что сказать, и наконец пробормотал:
— Я шел и увидел свет, и вот…
— Заходи.
В доме даже пахло совершенно по — другому. Казалось, сюда давным — давно не ступала нога человека. Андерс представил себе, что Элин просто принуждают тут находиться.
— Хочешь чего — нибудь? — спросила Элин. — Кофе? Вина?
— Да, немного вина, если можно.
Андерс кинул на нее быстрый взгляд, но тут же опустил глаза. Смотреть на нее было трудно. Он сосредоточился на развязывании своих шнурков, а Элин в это время исчезла на кухне.
Что она с собой сделала?
В молодости она была довольно милой. Потом она оперировала грудь и губы, чтобы стать классической вамп, одной из тех, кто мечется между фотосессиями, вечеринками и скандалами.