Человеческое достоинство и социальная структура. Опыт прочтения двух исландских саг
Шрифт:
Описание поединка, происходящего на горке неподалеку от хутора Торстейна, выдержано в подобных же героических тонах. Современному читателю может показаться, что перед ним сцена боя доблестных рыцарей — невольников куртуазного этикета, а не исландских бондов или необузданных викингов. В самом деле, когда изнуренный жаждой Бьярни выражает желание напиться из ручья, Торстейн охотно дает на это согласие. Пока Бьярни, наклонившись, пьет, положив меч подле себя, Торстейн рассматривает его оружие, не делая поползновений зарубить беззащитного. Поединок возобновляется, но через некоторое время Бьярни говорит, что ему нужно завязать развязавшийся башмак. Эту передышку Торстейн использует для того, чтобы сходить в дом и вынести оттуда целые щиты взамен изрубленных и новый меч для Бьярни, так как меч его затупился. «Вот тебе щит и меч от моего отца. Этот меч не так скоро затупится от ударов, как твой прежний, — сказал он и прибавил, — я бы охотно прекратил
Тем не менее они продолжают бой с не меньшим ожесточением. Вновь разбиты их щиты. Наконец Торстейн предлагает мировую и заявляет, что готов сдаться под власть (vald) Бьярни. Тот отвечает: «Было бы плохой сделкой (kaup) обменять удачу на преступление. Я считаю, что ты один — достаточная плата за троих моих работников, если ты будешь хранить мне верность (ef th'u vilt m'er tr'ur vera)». Торстейн ответил: «У меня был сегодня не один случай предать тебя, если бы моя неудача оказалась сильнее твой удачи (ef 'ogaefa m'in gengi r'ikara en lukka th'in). Теперь уже я никогда не предам тебя».
Иными словами, Торстейн обязуется быть верным человеком Бьярни, поступает к нему на службу и тем самым возмещает урон, нанесенный ему убийством трех его работников.
Казалось бы, распря завершена, и Бьярни идет к отцу Торстейна с тем, чтобы известить его об окончании вражды. У постели старого Торарина разыгрывается такая сцена. Бьярни говорит ему, что принес ему дурную весть: Торстейн убит. Старик осведомляется о том, хорошо ли сражался его сын и слышит в ответ: он доблестно защищался, а теперь Бьярни предлагает Торарину переселиться в его усадьбу: «Ты будешь сидеть, покуда жив, на втором почетном месте, а я буду тебе за сына». Высказав сомнение в том, что Бьярни сдержит свое слово, и посетовав на свою старческую немощь, отягощенную постигшим его несчастьем — гибелью сына, Торарин все же прикидывается, будто принимает предложение Бьярни. Одновременно он нащупывает меч для того, чтобы немедленно отомстить. Тогда Бьярни открывает ему правду: его сын жив. Они оба, отец и сын, будут жить в Капище, и за стариком будут ухаживать приставленные к нему рабы. На том и порешили.
Повествование завершается рассказом о том, что Бьярни, окруженный всеобщим почитанием (ибо «на него во всем можно было положиться» и к тому же «в конце жизни он стал очень верующим человеком»[14]), предпринял паломничество в Рим, где и окончил свои дни. В Исландии он оставил большое потомство, перечисляемое в конце «пряди». О Торарине и Торстейне «прядь» больше не упоминает.
Мне представляется в высшей степени симптоматичным то, что имя Торстейна в этой заключительной части рассказа более не встречается. Создается впечатление, что автор утратил к нему интерес с того момента, как он сделался «верным человеком» Бьярни.
Подобно другим родовым сагам и «прядям», в центре этого повествования стоят доблести исландцев — мужественных людей, которые заботятся о собственных чести и достоинстве и весьма чувствительны к посягательствам на них. Эти их качества настойчиво подчеркиваются на протяжении всего рассказа. Но в отличие от многих других саг здесь особый акцент делается на миролюбии героев. Торстейн не был склонен мстить Торду за удар шестом и убил его только после того, как сплетня о его кажущемся малодушии дошла до его отца. Точно так же и Бьярни не проявляет склонности к отмщению за своих работников, убитых Торстейном. Несмотря на то, что Торстейн убил троих его людей, в конфликт с ним Бьярни был вынужден вступить, собственно, лишь в результате подстрекательства жены, которая, разумеется, опять-таки пеклась о его добром имени. Как уже было отмечено, поединок между Бьярни и Торстейном имел видимость своего рода ритуала, который необходимо было выполнить для того, чтобы его участники полностью проявили мужество и защитили свою честь в глазах общества. Сказанное не означает, однако, что они сражались не всерьез. Во всяком случае, старик Торарин воспринимает их бой в качестве такого, в котором решается вопрос жизни и смерти. Он верит словам пришедшего к нему Бьярни, будто его сын убит, и готов немедленно отметить убийце, несмотря на свою немощь.
Однако, как мы видели, конфликт, рисуемый в этой «пряди», не представлял собой столкновения двух равноправных личностей. Они схожи между собой лишь в проявляемых ими мужестве и заботах о сохранении своей репутации. В остальном они весьма различны. Торстейн — небогатый хозяин, живущий на своем хуторе со стариком отцом. У него нет жены и детей, следовательно, род его не продолжится, и это обстоятельство само по себе умаляет его социальную значимость, ибо в глазах средневековых скандинавов общественный вес человека в немалой степени определялся наличием у него многочисленной родни. Бьярни же — годи, влиятельный предводитель, под верховенством которого находятся его соседи и другие лица, согласившиеся соблюдать ему верность. В языческую эпоху годи сочетал функции предводителя со жреческими, недаром усадьба Бьярни именовалась Капищем. Но годи сохранили свое общественное влияние и после принятия христианства[15], и, как мы видели, Бьярни прослыл «очень верующим человеком» и окончил свои дни близ Рима, куда отправился в паломничество. Помимо его приверженцев, у него в усадьбе трудились рабы и наемные работники, о численности которых мы ничего не знаем — ведь в «пряди» упомянуты только те из них, кто так или иначе был вовлечен в описываемые события. Точно так же ничего не говорится о родственниках его работников, которых убил Торстейн; это незначительные и приниженные люди.
Между Бьярни и Торстейном существует еще одно различие, которое, судя по выражениям, вложенным в уста Торстейна, имело особое значение. Бьярни обладает «удачей», тогда как Торстейну, если судить по его собственным словам, была присуща «неудача». Смысл этих понятий отнюдь не исчерпывается социальным статусом и величиной богатства, принадлежащего тому и другому. «Удача», как и «неудача», — это свойства самого индивида. Люди знатные и могущественные в наибольшей мере обладают «удачей», но это качество, по тогдашним представлениям, не было функцией их власти и собственности: «удачу» рассматривали как неотъемлемую принадлежность той или иной семьи, как некое свойство, определявшее поступки индивида. «Удача», будучи отличительным признаком той или иной личности, вместе с тем мыслится, если верить фразеологии «прядей» и саг, многократно о ней толкующих, в качестве сверхличной мистической силы. Эта «удача» распространялась не только на ее обладателей, но и на предметы, которыми они владели: мечи и другое оружие, на боевых коней и драгоценности.
«Прядь о Торстейне Побитом Палкой» может быть прочитана как повествование о доблестных мужах, которые, проявляя благородство, преодолевают вспыхнувший между ними конфликт таким образом, что ни тот, ни другой не теряют своего достоинства. И именно на этой стороне дела, на демонстрации человеческих качеств Торстейна и Бьярни, равно как и старика Торарина, сосредоточено внимание анонимного автора саги. Вопреки обстоятельствам, которые грозили запятнать их честь, протагонисты саги доблестно разрешают конфликт.
Но, как я полагаю, допустимо и иное прочтение текста. За поступками героев саги, в которых раскрываются их человеческие достоинства, нетрудно обнаружить социально-бытовой план, куда более прозаичный На этом уровне суть происшедшего сводится к тому, что рядовой бонд утратил свою личную и хозяйственную независимость и силою обстоятельств превратился в зависимого человека, верного подданного могущественного годи. Не такова ли суровая реальность, скрывающаяся за поступками персонажей саги, продиктованными их этикой? Как кажется, автора и его аудиторию в первую очередь занимает не столько этот социальный факт, сколько демонстрация личных качеств Бьярни, Торстейна и Торарина. В «пряди» подчеркивается то обстоятельство, что вступление Торстейна под власть Бьярни не было связано с каким-либо унижением. Вспомним, в частности, что Бьярни, предлагая старому Торарину переселиться в его усадьбу, обещает ему, что тот будет занимать второе почетное место в горнице (первое, естественно, принадлежит самому хозяину дома) и что ему будут прислуживать рабы. Следовательно, примирение произошло на достойных для Торарина условиях, его старость обеспечена. И вместе с тем герой «пряди», по имени которого она названа, «выпадает в осадок» и более в ней не фигурирует. Этот необычный для жанра саг поворот трудно истолковать иначе, нежели как утрату интереса к социально незначительному человеку. Молчание «пряди» о дальнейшей судьбе Торстейна поистине красноречиво[16].
Следует подчеркнуть, что «Прядь о Торстейне Побитом Палкой» — рассказ «со счастливым концом», с разрешением вражды, удовлетворяющим обе стороны, — является скорее исключением, нежели правилом. Точно так же и рисуемый в ней «портрет» годи — доблестного и миролюбивого человека, проявляющего великодушие и сдержанность, — в свою очередь не слишком типичен для жанра саги. Эти произведения сочинялись или, во всяком случае, были записаны преимущественно в «век Стурлунгов», в XIII в., когда на политической арене Исландии всецело доминировали могущественные предводители, боровшиеся между собой и не останавливавшиеся перед применением любых методов, включая самые жестокие и далекие от нравственных норм, для того, чтобы достигнуть преобладания или упрочить его. «Семейные саги», рисуя жизнь исландцев более раннего времени, так называемого «века саг» (X — первой половины XI столетия), вольно или невольно переносили на него многие черты, характерные для периода записи.